Галина Гончарова: Новогодняя вампирская сказка (СИ)

В себя я пришла уже в больнице.

А дальше все было как в страшной сказке. Или в кошмарном сне, когда хочешь проснуться, кри-чишь, бежишь - и все напрасно.

Вообще все.

Ты можешь кричать, орать, рыдать расшибить себе лоб, бежать...

Бежать ты не можешь.

В восемнадцать лет у тебя перелом позвоночника.

И ты уже никогда, вообще никогда, даже если на землю снизойдет благодать, не встанешь на ноги.

- Простите, - отводят глаза врачи. - Мы сделали все возможное...

И произносят кучу медицинских терминов. А ты, полазив по сети и пообщавшись на форумах, пони-маешь - это перелом, который не вылечишь ни шинами, ни гипсом...

Он просто не срастется. Поврежден сам позвоночник.

Существует чертова прорва шарлатанов, которые обещают мне исцеление. Одна такая даже приходит в больницу. Но верхняя часть тела у меня пока жива. Поэтому мерзавка цыганской национальности: "Плохо тебе, девочка, но есть в твоей жизни лучик света,... глядишь, ты еще сможешь побегать своими нож-ками..." прицельно получает по голове судном. Благо швырять тяжелые предметы я не разучилась. А в школе замечательно играла в баскетбол, несмотря на свой средний рост и щуплое телосложение. Мет-кость у меня врожденная.

- Прости, - произносят чуть ли не хором отец и мать. - Мы сделали все возможное...

Я не могу их упрекать. Отец у меня бизнесмен средней руки. Мать - кардиохирург. Они оба отлично понимают ситуацию. Можно бороться, когда есть враг. Но стоит ли пытаться остановить Землю?

- Прости, - произносит мой парень, симпатичный шатен-третьекурсник Валера. - У меня дела...

И убегает. И я даже знаю, как зовут его "дела". Это симпатичная блондинка по имени Таня. Сообщи-ли подруги. Когда ты навеки прикована к инвалидному креслу, всегда найдутся "доброжелатели".

- Прости, - говорят, они в глаза. - Я должен (должна) сообщить, что Валера...

Этих я прощать не собираюсь. И они выслушивают по телефону весьма ехидную отповедь.

А потом тебя выписывают. И привозят домой.

И ты понимаешь, что отныне весь мир для тебя ограничен стенами родного дома.

А вы хоть раз в жизни задумывались, как сложно в нашем мире инвалиду?!

Я не могу попасть на почту, я практически не могу пользоваться магазинами, у нас не существует ав-тобусов для больных людей...

Даже в поликлинику я попасть не смогу!

Потому что построена она была лет пятьдесят назад. И там даже не предусмотрено пандусов для ин-валидного кресла. Даже если я каким-то чудом преодолею пороги, мне останется только кусать губы возле регистратуры.

В институт я тоже не попадаю. Угадайте с трех раз, кто возьмет на работу медика-инвалида?

Правильно. Никто.

Но и смиряться я не собираюсь.

Родителям и так плохо. Плохо и моим двум братьям. Но они не раскисают. Старший, Дима, учит меня веб-дизайну.

- А что, Ян, дизайнер - клеевая профессия. И из дома выходить не надо. Будешь работать через сет-ку.

Младший, Тимофей, настойчиво убеждает меня стать программистом. Учиться можно заочно. Рабо-тать - тоже. Программный продукт - штука такая...

Все пользуются "вордом", но никому в доме не требуется Билли Гейтс.

И я тоже не сдаюсь.

Я улыбаюсь. Я храбро зубрю неизвестные доселе дисциплины. Осваиваю компьютерную графику.

И никто не видит, как я реву в подушку.

Единственное, что у меня остается из моей прошлой жизни - это скрипка.

Я играла на ней с детства. Но раньше даже не понимала, насколько это сильное выражение чувств.

Поняла только недавно. Когда осталась вечером одна. И хотелось завыть от невозможности шевель-нуть ногами.

Руки как-то сами раскрыли футляр, тронули смычок, я привычно прижалась щекой к гладкому дереву - и потерялась в музыке.

Больше мне ничего не было нужно.

Раньше я никогда не импровизировала. Играла по нотам. Да и не любила музыку.

А сейчас оно приходило само. Душа кричала, плакала и пыталась спрятаться хоть куда-нибудь от на-валившегося кошмара.

И пряталась. В музыку.

Я полюбила играть по вечерам, когда родители еще не пришли, а братья разбежались по своим клу-бам.

Играть?

Сложно было назвать это - игрой или музицированием.

Мне плевать было - хорошо я играю - или нет, что думают соседи, понравится моя музыка хоть кому-нибудь - или она свидетельствует о душевном расстройстве.

Скрипка не пела. Она кричала, рыдала, жаловалась, но в отличие от меня - не сдавалась. Никогда не сдавалась.

Темнело. За окном мягко выплывала луна. Падали редкие снежинки.

Через три дня Новый Год. Мой первый Новый Год в инвалидном кресле. Боюсь, что не последний.