J.M. - Ад Лабрисфорта

Одно слово.

- Нет, - сказал Уэсли.

Неясный силуэт исчез, окончательно растворившись в ослепительном сиянии.

***

Патриция медленно приподнялась на руках, перевернулась на спину, потом села. Холод пробрал ее до костей - потому что был не июнь, а ноябрь. Не июнь тысяча девятьсот девяносто первого года, а ноябрь две тысячи одиннадцатого. И на берегу пруда она была одна.

Но ее одежда промокла насквозь. Несмотря на то что это были не летний сарафан и сандалии, а плащ, брюки и ботинки. Все было мокрое и ужасно грязное.

Она провела руками по волосам в тщетной попытке привести их в порядок, но все, что ей удалось - собрать с них немного тины и листиков ряски.

Вытащив из кармана носовой платок, Патриция как могла тщательно обтерла лицо. Хотя бы не идти чумазой...

Дыхание ее успокоилось, сердце билось в груди сильно и ровно.

Поднявшись на ноги, отряхивать и чистить плащ Патриция не пыталась. Все равно без толку.

Она шагала по парку, мимо немногих его посетителей, и не думала о том, какие мысли появляются в их головах на ее счет. Ей было о чем подумать, кроме этого.

Как раз в тот момент, когда она дошла до своего "Форда", который оставила за оградой "Перекрестка", выглянуло солнце. Теплее от него не сделалось - это было солнце поздней осени, которое не в силах справиться с подступающими все ближе холодами. Но даже в этих негреющих лучах все вокруг как-то сразу преобразилось, словно повеселело.

Вдруг за спиной Патриции послышалось не очень уверенное покашливание, и чей-то голос произнес:

- Э-ээ... мисс... вам не нужна помощь?

Патриция обернулась. Оказалось, это сказала какая-то светловолосая, голубоглазая девушка, похожая на шведку или датчанку. А может быть, на норвежку.

- Нет, спасибо, - улыбнулась Патриция. - Я... видите ли, просто решила искупаться. - Не выдержав, она рассмеялась, зажала рот ладонью - но бесполезно: смех все равно вырвался на свободу. С волос летели брызги, золотыми искорками поблескивая в солнечных лучах.

Девушка поначалу растерялась, но потом и сама не удержался от улыбки:

- Ну, вы прямо русалка...

- Ага. Люблю иногда поплавать. - Патриция наконец-то справилась со смехом, но улыбаться все еще продолжала. - Простите. Простите меня. Спасибо. - Не понимая толком, за что извиняется и за что благодарит, она забралась в машину. Минуту-другую сидела, переводя дух, а потом протянула руку к лежавшей на соседнем сиденье сумке. Расческа, зеркало, бумажные платки... Все это подождет. Телефон... Да, может, на этот раз получится дозвониться Флэшу. Но самую главную, самую важную вещь она спрятала отдельно от всего остального, во внутренний кармашек, застегнутый на молнию. Патриция открыла застежку и пошарила в кармане. Кулона в виде золотого сердечка, подвески с надписью "Полли", на месте не было.

***

- Мистер... Эй, мистер, вы что там, заснули?

- Нет, что вы, вам показалось, - ответил Уэсли капитану катера, и улыбнулся для убедительности.

- По мне, так оно недолго и заснуть - прогулка-то не больно интересная выходит, а? Вон она, ваша Лабрисфортская скала, на самом горизонте. Просили сказать, когда ее видно станет, так я и говорю.

- Да, правда? Никак не разгляжу, у меня на самом деле плохое зрение, простите.

- Правее смотрите, вон туда... Нет, еще правее. Видите теперь?

Уэсли повернулся правее.

- Что-то очень смутно... Можно нам подойти поближе?

- Мистер, нельзя по правилам, безопасность - такое дело... Не положено на этом вот катере дальше от берега отплывать.

- А если хотя бы чуть-чуть ближе? За дополнительную плату...

Слова Уэсли поспешил подкрепить делом - благо, точно знал, сколько денег лежит у него в кармане.

- Ну ладно... - проворчал капитан, принимая "дополнительную плату". - Но - вы сами сказали: чуть-чуть.

- Спасибо вам. Для меня, знаете, это очень важно... Вы слышали когда-нибудь про Фердинанда Лабри?

- Да приходилось... Скалу-то в честь него назвали.

- Совершенно верно. Поэтому мне и интересно на нее взглянуть. Фердинанд Лабри - мой прадедушка.

Капитан хмыкнул.

- Троюродный, - уточнил Флэш.

- Ну, если троюродный... Понятно.

Катер скользил все дальше по волнам.

- Вы же понимаете, я не могу не интересоваться семейной историей. Ни разу не взглянуть на скалу - по меньшей мере, неуважение к прадедушкиной памяти.

- Ясное дело...

- А тут еще вся эта история с тюрьмой. Ну, вы понимаете.

- С какой тюрьмой?

Уэсли проглотил все это время стоявший у него в горле комок, вздохнул полной грудью, и уточнил: