Александр Светлый - Небожитель

— Это наш лидер. Глава «светлого» лагеря. Архонт, как и я.

— Кто такие архоты?

— Правители. Мы правим всеми нижними мирами, кроме девятого, пятого и третьего этажа. Пятый отделился двести лет назад. Третий просто изолирован. Нет доступа к нему.

— А как же Портал Видящих?

— Туда попасть можно, но нет смысла, потому, что оттуда не выбраться.

— Почему?

— Выпусти меня, мне больно, больно, больно.

— Да что такое? — разозлися я и полез вскрывать ящик.

Надо было отцепить специальные металлические крючки вдоль всей верхней крышки. Открыл, смотрю, а Немезида в ящике вся изогнутая, перекошенная. Руки пошли в рост, а из-за преграды стали давить внутрь тела, выгибаться, выламываться, заворачиваться и дырявить костями её же тело. То же и с ногами. В итоге, кривые, сильно деформированные и уродливые отростки, частично вдавившиеся в тело, не смотря на все мои старания у женщины всё равно отросли. И чем сильнее они росли, тем больше мучений приносили хозяйке. Пока были маленькими, она еще как-то держалась, а как выросли, стали приносить невыносимые страдания.

Получив послабление, и место для распрямления отросших конечностей, Немезида, в жутко уродливом виде высунулась из футляра. Увидев, во что превратилась, она опять затряслась и зарыдала в истерике.

— Убейте меня, я не хочу больше жить.

— Нет уж. Ты слышала, я дам тебе умереть, когда узнаю всё, что меня интересует, и только если тебя простят те, над кем ты издевалась.

— Я прощаю её, — вдруг заявила Уна, с ужасом глядя на уродливое, деформированное тело своей мучительницы.

— Спасибо, спасибо, прости меня прости за всё Уна, я очень виновата перед тобой, — вдруг решила раскаяться еще вчера безжалостно пытавшая людей садистка.

Распрямившись, она не помещалась назад в коробку. Я попросил Уну немного прогуляться в роще и заново достал парализующий кинжал.

Очередной раз укоротив пленницу, я упаковал, что осталось в ящик и предложил Уне возвратиться в город. Наши враги могли появиться в Песочнице в любой момент, но отыскать нас в большом городе будет не так легко. Я надеялся, что нам удастся вовремя среагировать и уйти от преследования, так как выставил на первую часть ночи Лироя в качестве наблюдателя, а вторую часть до утра слежку будут вести Тим и Шанси, дублируя друг друга, на случай, если один заснет, второй сообщит о вторжении врага. Дежурили они у постамента Небожителей, что напротив храма, где до этого по свидетельствам очевидцев появилась Немезида.

Издевательства над пленницей, вначале подпитывавшиеся чувством собственной правоты и необходимости предпринимаемых мер, постепенно стали приносить мне всё больший душевный дискомфорт. Гнев остыл, твердость и непреклонность в отношении врага начала ослабевать. Я всё больше проникался к ней сочувствием. Когда она стонала от боли, я невольно пропускал эти ощущения через себя и к утру следующего дня совсем измучился.

Удилища против самоубийства разрывали рот, и я принял трудное решение их убрать. Фактически, врагу лазейку для бегства. Единственной защитой от её неожиданной атаки мести становилось лишь то, что она не знала, где находилась. Находясь в футляре она не могла определить, в какую гостиницу мы заселились. Отрастающие в замкнутом пространстве конечности калечили их обладательницу, поэтому я также сделал послабление и держал пленницу вне футляра в номере и даже полностью снял намордник, удерживавший кляп, предварительно закутав Немезиду в ткань и связав таким образом, чтобы она не могла уползти или даже перевернуться со спины на живот.

Опасаясь, что мои поблажки будут использованы против меня, я сам плохо спал и постоянно просыпался, проверяя, на месте ли пленница и прислушиваясь, как она дышит и что делает. Это постоянное внимание к человеку невольно формировало с ним эмоциональную связь. Среди ночи мне пришлось поменять Немезиде «пеленку». Она была беспомощна в поставленных условиях и описалась, но не обратилась ко мне с просьбой сводить её на горшок. Несмотря на унизительную ситуацию, полное бесправие, и признание своего подчиненного положения, она сохраняла некоторые крохи гордости, не желая выглядеть полным ничтожеством.

Когда я закончил с обтиранием и повторным пеленанием, женщина, вдруг робко обратилась ко мне, с мольбой, заглядывая в глаза:

— Я солгала. Я не хочу умирать. Это моя последняя жизнь. Если умру, то исчезну навсегда. Прошу, пощадите меня.