Александр Светлый - Арена Видящих

Мужчина на месте возничего был одет в доспехи, как у воинов стражи каравана, где я очнулся в беспамятстве впервые. Надеясь, что этот человек знает, что делает и действует в моих интересах, я не возмущался, не пытался сбежать, являясь, в течение двух недель, единственным пассажиром повозки и принимая принесенную им пищу и ночуя в комнатах, которые он для меня снимал на ночь.

Я думал, что в конце пути меня ждёт встреча с людьми, говорящими со мной на одном языке, «моими» людьми, у которых я и получу ответы на все роящиеся в голове вопросы, но долгий путь завершился в каком-то захолустье — крохотной горной деревне на десять домов. Мужчина так мне ничего и не объяснил. Просто всучил в руки, перед тем как укатить прочь, небольшой мешочек с блестящими серебряными монетками и похлопал по плечу. На его лице читалась досада, но я не знал, чем она вызвана и причиной, почему конечным пунктом нашего путешествия оказалась именно эта глухая деревня.

Примерно через месяц я узнал, что оказался в поселении на самой границе двух стран, северной Империи Тан и южной Империи Сун. Чтобы это выяснить, пришлось с нуля учить местный язык, изучать значение, звучание и написание иероглифов и проделать очень извилистый путь, начавшийся с одной старушки, которой я решил помочь, увидев согнувшейся под тяжестью большой заплечной корзины.

Она прошла мимо меня, растерянного и одинокого, охая и бормоча что-то под нос. Ей нужна была помощь с тяжелой ношей, а мне человек, который не окажется равнодушным к моей беде. Но в итоге, помогла мне не эта женщина, а старик, к которому я пришел, сопровождая старушку. Путь был долгим и тяжелым, ведь пришлось идти из деревни по извилистой горой тропе к уединенной хижине намного выше. Я принес пищу и заказанные в городе травы к известному в этих краях травнику-целителю и остался жить у него в доме на долгих пять лет.

Сначала я просто хотел изучить язык, чтение и письмо иероглифов, чтобы полноценно общаться с окружающими и разобраться, где нахожусь и почему меня сюда привезли. За учебу я заплатил всем имевшимся при мне серебром, а также четыре раза в месяц доставлял старику пищу из деревни в долине. Постепенно мои обязанности расширялись. Я начал готовить пищу, убираться в доме, помогать старку в сборе трав и участвовал в изготовлении из них лечебных и укрепляющих зелий, наблюдая и изучая все этапы производства в деталях.

Через год я уже неплохо читал, писал и отлично понимал на слух, что мне говорит учитель и деревенские жители, но мой собственный говор был не особо хорош. Во мне легко было выявить чужака. Я хотел отправиться на поиски своего прошлого, родных, семьи, так как в доставке меня сюда стражником каравана не виделось никакого здравого смысла. Однако, старик убедил меня, что раз после того, как я лишился памяти, меня намеренно отправили в такую глушь, то явно не желали моего возвращения. А обстоятельство, что меня специально крепко усыпили за завтраком, чтобы отделить от каравана без сопротивления, прямо указывало на это.

Поспешное возвращение может быть опасным для жизни. Как минимум, мне нужно устранить свой дефект речи и получить достойную профессию. Иначе меня ждут придирки городских стражников и тяжелый труд на хозяина за гроши. В качестве примера достойной профессии он привел целительство и предложил мне стать его полноценным учеником. Так как уже, фактически, полгода я и так активно участвовал в процессе сбора, подготовки и переработки трав, а также в создании из них зелий, то он обещал сделать из меня настоящего целителя-травника всего за каких-то два-три года.

Я чувствовал, что старик говорит это не только из-за заботы обо мне. На самом деле, ему доставляло удовольствие выступать в роли мудрого и всезнающего наставника, да и просто жить одному в горах в таком почтенном возрасте становилось всё тяжелей. Ему тяжело было взбираться по крутым склонам в поисках нужных растений. Лазить на высокие деревья за плодами и даже наполнять большой медный котелок водой.

Возраст постепенно брал своё. Он быстро оценил комфорт, что я обеспечивал, по три раза в неделю бегая в пещеру у подножья горы за кристально чистой водой для зелий из подземного ручья, к снежной шапке за льдом и в деревню за продуктами и новой стеклянной тарой. Я же относил уже готовые зелья в деревню, откуда их уже отвозили на продажу в ближайший крупный город.

Я снимал со старца большую часть уже тяжелой для него рутины, и именно из-за этого он не хотел меня отпускать. Возможно, боялся вновь оказаться в одиночестве. Я был его единственным собеседником и помощником. Старик Чень настаивал, что покинуть его недоучкой, каким я являюсь сейчас, будет настоящим преступлением. Он даже спустился ради этого в долину и взял пару дополнительных учеников, чтобы мне было не так скучно в обществе всего одного человека.