Руслан Муха - Кологверат - найти себя

— И не подумаю. С чего это вдруг? Странный ты, мутный. Мало ли что у тебя в голове? Вдруг ты задумал нечто скверное против богини?

— Так, короче, — рассердился я не на шутку, — не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

Ростислав скривился, словно я его оскорбил, но резко изменился в лице, когда конец катаны оказался у его горла

— Зря ты это, я намного быстрее тебя, — осуждающе покачал головой вампир. — Ты и взмахнуть не успеешь, а оружие твое уже будет в тебе. Но я не хочу этого делать. Я думаю, и ты тоже не хочешь. Так ведь, Ноэ?

Я почувствовал тяжелую усталость, рука опустилась сама собой, казалось, даже идти сил не было.

— Вот и молодец, — мягко забирая катану и пряча ее обратно в ножны, сказал Ростислав. — А теперь идем. Вижу, ты устал очень. Давай помогу.

Он закинул мою руку себе на плечо, и, поддерживая, повел дальше. У меня вдруг совсем не оказалось сил сопротивляться. Он монотонно рассказывал что-то, я, периодически падая, проваливался в сон.

— Ничего, — голос Ростислава доносился, словно через толщу воды. — Давай я понесу тебя, ты так ослаб.

Он взял меня на руки, и я тут же провалился во тьму.

***

Мне снова сниться Ника. Ее рыжие кудри подбрасывает порывистый ветер, она кутается в теплый плед и задумчиво любуется океаном.

Яхту мерно покачивают волны, я неторопливо пью из широкого толстого стакана коньяк и любуюсь Никой. Здесь она выглядит старше, тонкие морщинки в уголках глаз, взгляд строже, мудрее.

— Ты так и не сказал, куда мы плывём, знаешь же, не люблю такие сюрпризы, — говорит она.

— Я ведь объяснял, что это остров. Климат отличный, условия самые лучшие. У нас будет отдельный особняк.

— Зачем это всё? Не понимаю? Чем им не угодила Москва? Зачем переносить дата-центр на остров? Зачем перевозить всех сотрудников туда на год? Что они там собираются делать?

— Я и сам не знаю, — отвечаю, стараясь не выдать волнение. — Что-то секретное, главы корпорации молчат. Но мне кажется, это все из-за мятежей. Боятся оставлять всё в столице. Мало ли, во что это все перерастет.

Ника молчит. Думает о чем-то и сердится. Это видно по тому, как она с силой сжимает металлическое леерное ограждение.

— Это работа, ты же знаешь, я не могу бросить проект. И вас не могу бросить на год, тем более, когда там такое творится.

Ника кивает, забирает у меня стакан, глотает, и, зажмурившись от крепости коньяка, возвращает стакан обратно.

— У Виолы истерика,- говорит Ника, — ей ведь нужно продолжать обучение. А будет ли там связь с внешним миром? А как оно там все? Страшно мне, в общем.

— Не бойся, я сам боюсь, — улыбаюсь я ей. — Главное, что мы все вместе, а все остальное ерунда.

Внезапно, ветер словно обезумев, бросает в лицо тучу брызг, приходится щуриться, отворачиваться. Еще порыв — будто с ведра облили. Вода заливалась в рот, внос. Я чувствовал, что захлебываюсь.

Внезапно я открыл глаза.

Мокро и холодно. И я мокрый с головы до ног. Надо мной взволновано склонились Ростислав и незнакомая полная дама с деревянным ковшом.

— Очнулся! — радостно воскликнула она.

— Какого ...? — вспылил я, вскакивая с постели.

— Ты едва дышал, — прижимая ковш к полной груди, ужаснулась женщина.

— Что вы со мной сделали?!

— Просто пытались привести в чувства, — отозвался Ростислав.

— Это ты! Из-за тебя всё, — зашипел я и бросился на него.

тот, мелькнув, ускользнул, а я со всего размаху долбанулся об деревянный пол.

Женщина позади, охнула.

— Не надо, — предостерегающе сказал Ростислав из другого конца комнаты.

— Ах ты, гад! — взвыл я, вскакивая с пола и бросаясь к нему.

Женщина звонко завизжала, ковш выпал из рук, глухо ударившись об деревянный пол.

Я растерянно замер. Вампир, вот только был здесь и вдруг снова исчез.

— Прекрати это, — потребовал Ростислав снова из другого угла. — Ты пугаешь мою мать. Я сказал, что ты мой друг, а ты!

Я повернулся к вампиру:

— Совсем ку-ку? — покрутил я у виска.

Мать Ростислава по-прежнему продолжала верещать, закинув голову назад. Истеричка какая-то. Визг стоял такой, что в пору было закрывать уши.

— Женщина, да замолчите вы уже, наконец! — не выдержал я.

Она неуверенно понизила голос, а потом, растерянно взглянув на сына, наконец, заткнулась.

Повисла неловкая пауза. Вдруг за дверью послышался топот, взволнованные вскрики, дверь с грохотом распахнулась, и на пороге показались трое. Худощавый сухой мужчина с треугольной бородкой, и две девицы-брюнетки: одна постарше, одна еще совсем юная.