Денис Деев - Я – другой 3

Он зашел в небольшой кабинет, рассчитанный на двух человек. Один из столов лежал перевернутым у стены, зато второй стоял на своем месте и выглядел так, как будто сидевший за ним сотрудник только что вышел из кабинета. Правда, бардак на столе царил страшенный, бумаги были перемешаны с канцелярскими принадлежностями в огромный ком, в котором мог разобраться только человек его сотворивший. Харон подошел к столу и уселся в кресло, которое протестующе заскрипело под его весом. Немного рассмотрев хаос на столе, Харон взмахнул рукой и сгреб его на пол. Со стола слетело все, кроме небольшой медной таблички, на которой было выгравировано: «Шоджи Ямада, лейтенант криминальной полиции».

Харон сжал в руке табличку, превратив ее в бесформенный комок, который он швырнул в окно, пробив как пулей двойное стекло навылет. «Шоджи» пламенеющими буквами горело перед его глазами. Его зовут Шоджи Ямада. Микроскопическая брешь в непроницаемо черной плотине, разделявшей его сознание и память, дала трещины во все стороны. Вслед за своим именем он вспомнил все. И первым его желанием было разнести себе череп выстрелом в висок.

Глава 35

Почти как в древних легендах знание своего истинного имени дало Харону некую власть над собой. Как и Гвоздь, он решил дальнейшее расследование начать с мэрии. Ласка оказала Харону услугу, приведя серверы мэрии в рабочее состояние. Она даже взломала систему защиты, и поэтому Харону было достаточно сделать запрос «Шоджи Ямада» и получить то, зачем он сюда пришел.

Подлетая к искомому месту, Харон понял, что он бы и без точных координат отыскал его. Треугольный бассейн возле одного из домов в жилом квартале сразу привлекал внимание своей необычной формой. Другого, похожего на него не было, да и не могло быть – спроектировала бассейн Норико, а Шоджи построил его своими руками. На выложенное голубой, синей и серебристой мозаикой чудо приходили посмотреть соседи. Цокая языками, они восхваляли талант и тонкий вкус жены Шоджи.

Приземлившись, Харон заметил, что сейчас бассейн заполняла зловонная зеленовато-бурая жижа, скопившаяся там после осадков. Ему захотелось взять в руки тряпку и тереть мозаику до тех пор, пока она не засияет всеми цветами радуги. Внезапно вспыхнувшее желание навести порядок его сильно удивило, ведь в последнее время он был одержим всего двумя сигналами – искать и убивать.

С заднего двора в дом вела стеклянная дверь, завешанная шторками. Высадив ее плечом, Харон почувствовал некую неловкость. Он пробирался к себе домой как вор, как преступник.

Внутри дом был абсолютно пуст. Не было ни мебели, ни любых других предметов быта. Со стен были даже сорваны плитка и деревянные панели. Потрясенный Харон ходил из комнаты в комнату, пытаясь найти хоть что-нибудь, любую вещь из прошлого. Но тщетно. Кто-то очень хорошо постарался, вычищая его с Норико жилище.

Он остановился возле прямоугольника, чуть-чуть отличавшегося по цвету от штукатурки стены. Здесь раньше находилось что-то очень важное. Харон чуть не сошел с ума и снова переполошил систему, стараясь вспомнить, что же здесь висело. Система самодиагностики снова вырубилась, сообщив о критической ошибке в ментальном ядре и тут пришло воспоминание – здесь, над камином, висел их с Норико портрет. Воспоминание страшное, Ходжи помнил как Норико рисовала этот портрет. Вспомнил и себя, улыбающегося, сидящего над речкой на мостике. И обнимающего жену за талию. Однако он никак не мог вспомнить ее лица!

Стремясь пробить барьер в своей памяти, он изо всех врезал кулаком в безликий прямоугольник, оставшийся от картины. Пробив вспененный пластик насквозь, Харон застыл. Образ его жены так и остался серым размытым пятном.

Бесцельно побродив по дому еще какое-то время, Харон вышел на улицу через парадный вход. Брошенные автомобили, запущенные заросшие лужайки, облупившиеся фасады коттеджей. Когда-то дома здесь были образцово-показательными семейными гнездышками. Когда-то в них жили люди. Харон, поднапрягся и вспомнил имена соседей. Что же выгнало их отсюда?

Его взгляд упал на ступеньку перед калиткой. Левый ее край был сколот сильным ударом. Харон наклонился и провел пальцами по разбитой каменой плите. Приложил к выбоине кулак… и застонал от вновь нахлынувших воспоминаний. Он сидит на крыльце и держит в руках бесчувственное тело Норико. Он тихонько трясет ее, пытаясь привести в чувство. Убирает с ее лба пропитанную алым челку, стирает струйки крови с ее щеки. И умоляет открыть глаза. Хотя знает, что это тщетно. Встроенные в его руки датчики давно сообщили ему, что у мозга его жены нулевая активность. Осознав, что Норико ушла за грань из-за которой еще никто не возвращался, Шоджи, взревев, обрушил кулак на ступеньку крыльца. Брызнула каменная крошка, кожа на руке лопнула, обнажая сверкающую сталь костей. Рев Шоджи перешел в тихое сипение.