Валерий Софроний - Худший из миров [СИ]

Командор погасил факел, подобрал веревку и кусок мешковины и, шатаясь, направился в сторону подельника. Таранкин приводил бедолагу-леприкона в чувства, тот в свою очередь по-прежнему, о чем-то бредил и трясся от холода.

— Босс, надо спрятать недомерка. Леприкона каждая собака узнает, нам с ним так гулять опасно.

— Таран, друганя, ты как всегда прав, щя мы его замаскируем.

О. Бендер не был экспертом в области маскировки, не имел он и навыков работы с гримом, но в голову пришел один рекламный слоган 'Другого Мира': 'В 'Другом мире' бесчисленное множество рас! Командор потухшим факелом начал водить по лицу поганца, через две минуты перед подельниками стояло абсолютно черное маленькое человекоподобное существо. Деготь плотно въелся в кожу. Волосы, сорванные с хвоста барсука, тоже пошли в дело, Олег прилепил их на лицо поганца, получилась довольно жиденькая борода. И только рыжие лохматые волосы смотрелись нелепо на этом существа, выдавая в нем замаскированного леприкона.

Егор внимательно осмотрел бедолагу.

— Не босс, палево. Надо что-то делать с этой рыжей шевелюрой.

Взгляд О. Бендера был полон решимости, он вытащил нож из сумки и недобрым взглядом посмотрел на коротышку.

— Я не дам отрезать волосы! — заартачился леприкон.

Командор улыбнулся отрезал небольшой кусок мешковины и повязал на голову поганца на манер банданы.

— Что думаешь, Таран? Так пойдет?

— Ну вот совсем другое дело, босс, теперь он похож…

На кого был похож поганец, Егор затруднялся ответить.

— А на кого он похож, Командор.

— Это, уважаемый Таранкин, карликовый… боевой… лохматый… — Командор подбирал название своему творению, но путного ни чего на ум не приходило — тупень!

— Боевой лохматый тупень! — Таранкин закатился истерическим смехом.

Поганец с недоумением смотрел на катающегося по земле в истерическом приступе, Таранкина.

О. Бендер подсел рядом к поганцу с совершенно серьезным видом заявил.

— С сегодняшнего дня и пока не выберемся из города, ты мохнатый боевой тупень.

— А кто это такие? — удивленно спросил леприкон.

— Это, коротышка — страшные войны которых боятся даже драконы, ростом они не велики, примерно с тебя, их очень мало осталось в этом мире. А сейчас повтори, кто ты?

— Я, боевой, лохматый тупень. — не уверенным голосом произнес поганец.

— Тупни говорят уверенней, повтори уверенней, кто ты?

— Я лохматый боевой тупень! — заорал леприкон.

Вопли поганца только усилили истерику Таранкина. Глядя на реакцию Тарана, нехорошие мысли стали закрадываться в нетрезвую голову леприкона, но совершенно серьезное лицо Командора свидетельствовало об обратном.

Пока Егор катался по полу, Олег приодел бедолагу, из оставшейся мешковины, он вырезал лоскут прямоугольной формы, свернул его вдвое и по центру сделал разрез для головы, получилась импровизированная туника. Командор натянул ее на леприкона, подвязал на поясе веревкой. В общем, хоть сейчас на модный показ. Остатки мешковины Олег намотал бедолаге на ноги и подвязал веревкой.

Истерика Егора сошла на нет, и собутыльники обмыли обновки поганца. Боевой тупень незаметно влился в компанию веселых собутыльников, и на ровне со своими спасителями начал усугублять экспроприированное пойло.

Троица шаталась по городу горланя древне русские песни, именуемые некогда — матерными частушками:

Бригадир у нас хороший!

Бригадир у нас один!

Соберемся всей бригадой!

Таранкин поднес палец ко рту, показывая, мол, тише ругайся.

— И накажем подлеца! — заорал Командор что было мочи.

Самара городок!

Не спокойная я!

Горланили на три голоса.

Окосевший поганец, хотя и не понимал, о чем поется в песне с радостью подпевал припев, который он хорошо выучил. Во истину, у поганца сложилось устойчивое мнение. Волшебный городок с незамысловатым названием Самара — потрясающе интересное место. Сколько там случилось ситуаций и нелепых приключений с различными людьми. Многие из ситуаций небыли понятны поганцу, в силу того, что он был 'местным'. Но славный городок Самара, лег на душу тяжелым бременем любопытства, и теперь поганцу страсть как хотелось увидеть хоть одним глазком это заветное местечко.

Собутыльники с комфортом разместились на красивой резной лавочке, в тихом глухом переулке. Они продолжали распевать нецензурные произведения древних мастеров делая редкие остановки для ревизии экспроприированного ящика. Поганцу стало по-настоящему плохо, он лег на край лавки и тяжело дышал.