Алексей Осадчук - Иномирье [СИ]

Барсук вздрогнул и поднял голову.

– С каких это пор он уже Эрик?

– С тех самых, когда ты привел его в наш дом! – подбоченившись, Ласка и не думала смущаться. Она, кажется, даже была рада, что Барсук отвлекся от своего рюкзака.

– Дай угадаю, – усмехнулся я. – Гнилые зубы шакала твоего вождя не впечатлили?

Барсук зло выдохнул и плюхнулся на скамью.

– Они только посмеялись надо мной.

– А как же закон, о котором ты болтал без умолку? – спросил я.

– Вождь сказал, что древние законы давно прогнили. Сказал, что я должен продемонстрировать что-то большее для получения звания вне очереди.

– Что, например?

Барсук насупился.

– Этот болван собрался за головой мутанта! – не вытерпела Ласка.

– А почему именно мутанта? – спросил я. – Притащи уж тогда башку одержимого! Я смотрю, у твоего вождя аппетиты будь здоров.

При упоминании одержимого Ласка вздрогнула.

– Всему виной мой длинный язык, – обреченно ответил Барсук. – Я не удержался и рассказал им о бое с мутантами.

– Ставлю сотню золотых на то, что они не поверили.

– Ты прав, – буркнул Барсук. – Тогда-то вождь и сказал, мол, раз уж я такой славный охотник, тогда мне ничего не стоит притащить башку мутанта.

Ведь дураку понятно: ни Барсуку, ни Ласке житья в Озерном не будет. Не лучше ли уйти в другое место? Об этом я прямо и спросил.

– Нет, не лучше, – покачал головой Барсук, а Ласка помрачнела. – Изгоям нигде не рады. За них некому поручиться. Они чужаки.

На мгновение в кухне повисло молчание. Барсук, нахмурившись, таращился в одну точку. Ласка, опустив голову, кажется, собиралась разрыдаться.

Баг бы побрал этого вождя! Похоже, мое путешествие придется отложить на несколько дней. Я уже не смогу просто бросить этих людей на произвол судьбы.

– Понятно, – нарушил тишину я. – Ну, раз нет другого выхода, тогда мы должны хорошо подготовиться.

– Мы? – Барсук поднял голову.

– Ну да, – усмехнулся я. – Или ты думал, что я пропущу охоту на мутанта?

Я мельком взглянул на Ласку и обомлел. О, Небеса! Ее взгляд… Так на меня еще никто и никогда не смотрел!

– Этот придурок все-таки собрался идти!

Это выкрикнул богато одетый воин, стоявший у прилавка с оружием. Рядом с ним терлось несколько бойцов в одежде попроще. Один из них чернобородый крепыш пробасил:

– Барсук, не валяй дурака! Пожалей сестренку!

Мой спутник был красный, как вареный рак. Отовсюду, со всех концов рынка, на него сыпались подначки и насмешки. Его уже успели прозвать «убийцей мутантов».

Мы как раз выходили из лавки. Прикупили в дорогу вяленого мяса, сыра, специй, сушеных фруктов, сухарей и соли.

Я взглянул на Барсука и спросил:

– Ты чего?

– Ты что ослеп и оглох?! – выпалил Барсук и обвел рынок рукой. – Они все смеются надо мной. Словно я шут с хвостом из перьев!

Я огляделся.

– Ну и что? Кстати, так даже лучше.

Барсук внимательно уставился на меня. Небось решает, смеюсь я над ним или говорю серьезно.

– Я серьезно, – примирительным тоном сказал я. – Сам подумай. Было бы намного хуже, если бы никто не знал о словах вождя.

– Ты меня совсем запутал.

– Свидетели, дружище, – похлопал я его по плечу. – Уверен, Черный Бык, или как там его, уже и не рад, что каждая собака знает о вашем уговоре.

– Это еще почему? – удивился Барсук.

– Ему придется сдержать свое слово, – ответил я. – Ты приносишь ему башку мутанта, а он посвящает тебя в охотники. Таким был уговор?

– Да.

– И это слышали многие, а затем еще и разнесли всем вокруг. Теперь ему не отвертеться. Его единственная надежда на то, что мутант сожрет тебя прежде, чем отрубишь ему голову.

Барсук машинально прикоснулся правой рукой к горлу.

Поправив лямки рюкзака, я кашлянул, привлекая внимание моего спутника. Когда наши взгляды встретились, я зло сказал:

– Если ты сейчас думаешь, что я не понимаю тебя, ты ошибаешься. Я прекрасно знаю, что значит жить в шкуре изгоя. Поверь, мне в свое время пришлось несладко. Но я выжил назло всем и каждому. И тебе говорю – ты должен выжить. Назло всем этим уродам! А теперь вытри сопли и вперед, на пристань! Нам до темна еще нужно доплыть до места нашей последней ночевки.

Уже сидя в лодке и наблюдая за удаляющимся берегом, я вдруг подумал, что начинаю привыкать к этому миру. И эти мысли разозлили меня. Я почувствовал себя предателем. Интересно, что чувствовал мой брат? Он ведь в свое время оказался в подобной ситуации. Без возможности увидеть родной дом, маму, отца. У меня было такое впечатление, будто его слова о нежелании навредить родным были ничем иным, как отговоркой. Ему нравилось то место, где он находился. Поэтому он и не возвращался домой. Все-таки он был еще тем засранцем. Оберегал он, как же! Я бы никогда не написал то письмо! Лучше сдохнуть, чем выдать местонахождение родных!