Харитон Мамбурин - Посадка в лужу

— В следующий раз как умрёшь, — менторским тоном добавил Куратор, — Учитывая, что ты умер до того, как ритуал начал убивать, возрождение займет стандартный срок.

После моего благодарного кивка он хлопнул несуществующими ладонями, приказав «сворачивать удочки». К благотворительности создатель этого мира определенно не тяготел.

Переяслава, к моему удивлению, обняла и расцеловала нас обоих. Это было… чрезвычайно по-человечески и совсем незаслуженно. Я не смог удержаться и спросил ее о том, чем вызваны такие чувства по отношению ко мне. Задавать настолько эгоистичный вопрос тому, кто прямо сейчас перестанет быть — да, я явно «прогрессирую».

— Любовь зла, Кирн Джаргак… — грустно улыбнулась Переяслава Нежная, — А ты самый худший и самый тупой козёл Пана. Прощай.

Во тьму на этот раз я канул под скрежет собственных зубов.

Из омута головокружения и раздирающей внутренности боли меня кто-то усердно пытался достать. Доброхот, если его так можно было бы назвать, пользовался ногами — я чувствовал как удары по ребрам, так и поверхность, по которой мое тело сдвигалось от этих самых ударов. Производящий экстремальную побудку человек что-то говорил, но я был совсем не в состоянии разбирать его слова — уши ловили лишь высокий тон раздраженного голоса. Избиение продолжалось, но я был за него даже благодарен каким-то краем своего сознания — новые ощущения от пинков и катания по неровной поверхности были куда лучше тех, в которых я плавал до этого.

Так было даже лучше.

Развернув меня на спину опять-таки пинком, неизвестный уселся мне на грудь и вцепился имеющимися у него когтями мне прямо в… соски. Вот это оказало куда больший эффект — я открыл глаза и протестующе застонал. Истязатель не унимался — воткнув ногти поглубже, он начал совершать подкручивающие движения. От такого обращения я задергался и захрипел, с глаз начала спадать пелена беспамятства. Невнятные звуки, издаваемые палачом, пытались оформиться в нечто знакомое… вроде бы оно называлось «слова» …

— …ирн. Кирн! Приди в себя! — за мою грудь снова взялись, кажется, с утроенным энтузиазмом, — Джаргак! Приходи в сознание!

Я ответил неразборчивыми звуками, на что получил еще одну порцию пыток, проясняющих разум. Тряся меня как медведь грушу, неопознанный разумный требовал у меня всего лишь имеющуюся в наличии еду и воду. Я тут же выкинул из инвентаря рационы и булькающие фляги, как только понял, что от меня хотят — малая цена за покой. Все-таки там, в бессознательности, муки проходили относительно спокойно, а здесь от меня хотят слишком многого. Погружаясь назад в беспамятство, я даже не ощутил, как меня хватают за ногу и куда-то довольно долго тащат.

Как и в прошлый раз, первый проблеск сознания у меня случился недели через две. Я вспомнил, что при возрождении использовал Зов к Матери прямо перед тем, как меня поглотил откат от ритуала «Бессильной Ярости» — что и доказало зрелище чрезвычайно хмурой и раздраженной Митсуруги Ай, восседающей на столешнице возле джинна в Доме Матери.

— Неужели в его глазах появился свет разума? — нервно и патетически воздела японка руки вверх, — Не прошло и двух недель!

— Можешь не радоваться, — прохрипел я, отворачиваясь от волшебницы, — Последствия… проходят месяц. Я теперь… просто могу кое-как соображать и говорить.

— О, ну хоть поболтаем вволю! — немного истерично всплеснула руками японка, одетая почему-то в свой неприлично обтягивающий комбинезон, — Так что там… эй! Эй, Кирн! Ты же сказал «поговорим»!

Я успел лишь выдавить «Потом», в который раз лишаясь сознания. К нормальному диалогу мы смогли приступить лишь через несколько дней.

— Смотрю на тебя… и не понимаю, Кирн Джаргак, — сказала мне Митсуруги, заметив, что я снова осмысленно шевелюсь, — Кем тебя считать? Циничной тварью, разменявшей свою «невинность» по максимально возможной ставке… или жертвой обстоятельств?

— Всё вместе, — прохрипел я, выпивая выделенную мне порцию воды, — Но могла бы уточнить, о чем именно ты ведешь речь.

— О… — девушка сделала жест ручкой, мол «ничего особого», — Всего лишь о твоем Статусе и уровне. Хотя, надо отдать тебе должное — ты сказал, что вытащишь нас… и вытащил. Правда, я не думала, что такой ценой.

— Мы все платим, Митсуруги Ай, — автоматически пробормотал я, начиная вспоминать прошедшие события, — …в том числе и за прошлое.

Переяслава. Что же она ляпнула под конец? Какие козлы? Какая любовь? Что это за предсмертное признание? Я вляпался в эти рассуждения как голодный поросёнок в корытце, совсем не обращая внимание на что-то продолжающую говорить японку. Что дриада этим хотела сказать? Почему в последний момент?