Ваня Рисовалкин - Аллоды [СИ]

Ехать и впрямь пришлось до самого берега. Я уже хотел было бросить эту затею и развернуться к шахтам, как глазастый Орел разглядел вдалеке огонек костра. День только клонился к вечеру, но на краю аллода царила ночь и астрал казался черным бархатным полотном с россыпью сверкающих алмазов. Возле костра находился один хадаганец, а чуть подальше - другой, но оба они лежали на земле ничком и я сначала подумал, что они мертвы.

Матрена соскочила с лошади и, подбежав к ближайшему хадаганцу, упала перд ним на колени.

- Ы... Ны... на... пы... па... ляне... т... тр... трррр... ав... у... зы... зы... зыцы... кы... ка... ка... сили... - выдал мужчина, когда она схватила его за руку, нащупывая пульс.

По подбородку хадаганца потекла слюна, он снова замычал что-то нечленораздельное. Матрена растеряно подняла взгляд.

- Похоже на какой-то приступ...

- Приступ? Да он же пьяный, Матрена! - засмеялся я, в глубине души надеясь, что сам вчера выглядел несколько лучше.

- Странно, запаха нет, - повел носом Кузьма.

Матрена подошла ко второму мужчине, потрясла его за плечо, пытаясь привести в себя, но не достигнув успеха, вернулась к нам:

- Тот тоже жив, но не в себе.

- Ты можешь с этим что-нибудь сделать?

- Не знаю. Похоже на опьянение, но запаха действительно нет.

Все замолчали, глядя на пускающего слюни хадаганца.

- Наркоманы? - наконец нарушил тишину Лоб.

Слово прогремело в воздухе и повисло над головами бетонной плитой - захотелось даже втянуть голову в плечи, чтобы не соприкоснуться с ней своей макушкой.

- Думаю, будет лучше, если мы отвезем их в госпиталь, - неуверенно произнесла Матрена.

- В "Седьмое дно" их не пустят, - возразил я.

- Тогда может... в "Сухие воды"? Давайте, помогите мне.

Она принялась поднимать мычащего хадаганца, чтобы погрузить его на лошадь.

- А стоит ли? - вся моя мужская солидарность улетучилась и жалости к наркоману я абсолютно не испытывал. - Они сами выбрали свой путь.

- Мы же не можем бросить их здесь в таком состоянии!

- Да, точно, - кивнул Орел, соглашаясь с ней, - вдруг они коней тут двинут, горемыки.

- Ну и что с того?

- Ник! - Матрена в ужасе вскинула на меня глаза, как будто я сказал что-то кощунственное.

- Да, Ник, что-то ты перегибаешь, - покачал головой Орел.

Он, тяжело вздохнув, закинул себе на плечо руку хадаганца и попытался поставить его на ноги. Мужчина неожиданно прытко оказал сопротивление, вывернулся из рук Кузьмы и снова завалился на землю, недовольно забормотав что-то себе под нос. Пришлось вмешаться Лбу.

Пока они возились с ним, я подошел ко второму хадаганцу, присел перед ним на корточки и похлопал по щеке.

- Ну что, друг, хорошо тебе?

- Вввв... пы... пы... полночь... Э-э-э... ты... кто?

Отцепив флягу от пояса, я отвинтил крышку и вылил воду ему на лицо.

- Апф... хр... где я? - в глазах хадаганца появилась некоторая осмысленность и я снова захлопал его по щекам.

- Вставай, болезненный, я с тобой нянкаться не собираюсь!

- А-а-а! Я снова тут... на дне... на этом тошнотворном дне... Не хочу! Хочу в астрал! Пойду, поползу, скинусь... - зрачки мужчины закатились и он заметался из стороны в сторону.

Я, уже пожалев, что привел его в чувство, хотел было позвать Матрену, но он неожиданно схватил меня за руку и посмотрел в глаза.

- Ты! У тебя соль есть? Есть соль? Дай полизать, ну дай, ну дай! Чего тебе... Соли... Мне... надо... СОЛИ! А-а-а!

- Какой соли? Ты о чем? - в моей памяти что-то смутно зашевелилось... кто-то уже спрашивал меня про соль.

- Корнилин - козел! Ненавижу! Убью! Соль! У Корнилина есть классная соль, забористая... сразу в астрал уносит, сразу! И нет больше этого тошнотворного дна. Сволочь! Как бы раздобыть? А? Как? Я ее хочу! ХОЧУ!

- Корнилин? Ты сказал - Корнилин? - я затряс его за плечи, но тот уже снова отключился, глаза были закрыты, а голова безвольно моталась во все стороны.

Я поднялся на ноги, чувствуя, как внутри закипает ярость. Значит директор санатория, этот божий одуванчик так красиво певший нам про рай, втихаря приторговывает наркотой?! Руки сами сжались в кулаки от злости.

- Ну подожди, я до тебя доберусь, - прошипел я в пустоту и, резко развернувшись, зашагал к Старику.

- Ник... Ник, ты куда?

К тому времени первый наркоман уже висел мешком, перекинутый через седло лютоволка.

- Я возвращаюсь в санаторий, - бросил я на ходу, запрыгивая дрейку на спину. Перед взором уже мелькал нос Корнилина, который я вознамерился проверить на прочность.

Кузьма, Лоб и Матрена недоуменно переглянулись. Краем уха я успел услышать, как Лоб бросил: