Евгений Осьминожкин - Многоликие

— Ладно, но потом ты начнешь отвечать на мои вопросы и все рассказывать, — потребовал я, придав голосу строгость.

Он закивал, разглядывая меня так, будто прячу грифона за спиной или достану его из подмышки. Осмотрелся вокруг, никого вроде бы рядом нет. Даже если ловушка, то умру быстро, да и глупо бояться смерти.

Ткнул в иконку с изображением грифона и вновь потерялись ощущения тела, бесформенной кляксой стал раздаваться в стороны и заполнять форму будущего тела. Ощущения тела вернулись, я это теперь четырехлапый монстр с клювом и длинноватым хвостом, что пока что не шевелиться.

— Офигеть! — заорал Камина, возбужденно потянул ко мне руки, но сразу же отдернул. — Чел, ты реально крут. Где такого достал?

— Криииил, — глухо прохрипел я.

— А-а, не можешь говорить, — догадался Камина.

Стало стыдно. Какая-то позорная мышь умела говорить, а я не могу. Покряхтел, прочистил горло, пару раз сплюнул для надежности, а с клювом это не так-то просто оказывается.

— Грю-у-и, — удалось выдавить мне, — яа-а ха-ам до-обы-ых.

— Сам добыл? — переспросил Камина, продолжая пожирать меня глазами.

Он ринулся осматривать меня со всех сторон. Что ж я и сам не против это тело изучить. Повертел головой, угол зрения поражает, вижу практически со всех сторон одновременно, лишь строго за головой нет обзора. Насколько помню у моего тотема должен быть обзор в двести семьдесят градусов, как у беркута, что был взят основой. Внешне я могучий зверь, но ощущаю себя ощипанной курицей. Крылья плотно прислонены к бокам, цвет темного металлика придает ощущение защищенности и небывалой прочности. Знаю, что это лишь вид, но глаза все равно думают иначе — металл, броня, мощь.

— Вот это да, — зачарованно прошептал Камина, обходя меня уже в десятый раз, — Я ведь тогда на площади сначала глазам не поверил, думал глюки. Но когда ты начал всех убивать, то уж пришлось поверить. Хахаха. Но блин! Черт! Охренеть можно, ты же, ты же, у тебя же, да ты вообще представляет, что…

— Што-ох? — прохрипел я.

— Да у тебя не зверь, а МОНСТР, — захлебываясь словами выпалил Камина.

— Да-ах, — польщенно согласил я, вспоминая, что меньше чем через месяц это будет бесполезный монстр.

— Очуметь и не встать, — продолжил шепотом восхищаться Камина, — можно потрогать?

Я подумал.

— Фаля-айх, — разрешил я.

Он осторожно погладил, я ощутил, как его пальцы касаются перьев.

— Они что железные? — удивился Камина.

— Не-е долхных быхть, — прохрипел я, голос трудно контролировать, будто и правда учусь говорить.

— Сам смотри, — заявил Камина и выдернул из меня перо и поднес к лицу.

Я замер. Этот идиот только что чуть не отправил меня не перерождение. Поспешно вдавил в иконку с изображением человека и перетек в человеческое тело, не хватало еще так глупо умереть. Разочарованный взгляд идиота не смутил, но он быстро понял, что сделал что-то не то. Перо в его руке быстро подсказало, что именно.

— Прости, не подумал, — виновато улыбнулся он.

Блин, как дитя малое. На такую улыбку даже сердиться не получается.

— Ладно, проехали, — решил я закрыть тему.

Он протянул мне перо. И правда кажется металлическое, будто из фольги, но только жесткой, слабо гнущейся. Это что ж выходит, Ириска не стала заморачиваться с трансформацией моих перьев, сразу сделала их металлическими? Вот ведь, теперь понятно, чего я не могу крылья поднять, они же фиг знает сколько весят, а я вообще на заемной единичке нахожусь. Эх, как же далеко мне еще до полетов.

Раздосадованный присел на край могилы, Камина сел рядом. На могильном камне и правда его ник, значит с этим не обманул, первое условие выполнил. Спрятал перо в инвентарь, теперь у меня много ячеек, так что есть куда положить, тем более оно практически ничего не весит.

— Грифона видел? Убедился? — спросил я.

Камина кивнул.

— Ну так приступай к рассказу. Как видишь других тут нет, можешь смело все выкладывать, — продолжил я.

Он задумчиво глянул в свою могилу. По идеи ничего не стоит меня туда смахнуть и убить, в его могиле не важно кто победит я умру в любом случае. Умрет он, могила обновится и я автоматически отправлюсь на перерождение. Но в его взгляде нечто иное, больше растерянности, чем злости.

— Ты лучше спрашивай, а то так даже и не знаю, чего рассказывать, — виновато потупился Камина.

— Сколько у тебя выносливости? — задал я первый вопрос, что назрел как надоевший прыщ.

— Двести четыре, — спокойно ответил Камина.