Алексей Бергман: Циклопы

Завьялов никогда не думал, что его глотка может исполнять такие противные бабьи звуки! Его родное тело завивалось спиралью, неимоверно гнуло коленки и голосило так, что ошалевший от визгливого бабьего концерта Боря, невольно выпустил мизинец!

— Ай, ай, ай, — приседало и корчилось тело, — ай, ай, ай, как же бывает бо-о-ольно!!

Тело приплясывало и извивалось, Завьялов схватил его за шкирку и, едва не упав от тяжести, сумел как следует тряхнуть.

— Еще раз повторить? — наклоняя бомжеское лицо к гримасничающей физиономии, прошептал в исконно родные выпученные очи.

Тело отшатнулось до скамейки, ударилось бедром, плаксиво сморщилось:

— Не надо. Пожалуйста — не надо! От болевого шока остановится в а ш е сердце.

— Не остановиться, — не согласился Борис Михайлович. — Мое сердце и не такое испытывало.

На лице визави отразился уже знакомый мыслительный процесс. Тело кивнуло:

— Согласен. Испытывало.

— Тогда спрашиваю в самый последний раз. Кто? Ты? Такой?

— Иннокентий, — едва не разрыдавшись от унижения и боли, представился ворюга.

— Кеша, значит, — удовлетворенно кивнул Завьялов и выпрямился. Некоторое время глядел на освещенные окна больницы, прислушивался к необычным ощущениям: впервые в жизни он чувствовал в левой грудине неприятное теснение. Запертое в ребрах сердце колотилось о костяную решетку огромным тугим мячом. Удары отдавались в трахее, заполняли уши и даже нос.

Завьялов рванул на шее ворот замызганной футболки под олимпийкой. Продышался. Повернулся к лавочке, где расположилась его любимая куртка.

— И что ты, Кеша, делаешь в моем теле, а?

Кеша закрыл лицо руками — левый мизинец предупредительно оттопырился, дабы избежать болезненного соприкосновения со лбом — и помотал пущенной головой:

— Я не могу, — донеслось из-под ладоней, — я не имею права.

— А я имею — право? — грозно пробасил, превратившийся в бомжа Завьялов. — Я здесь на что-то — имею право?!

— Нет.

Категорический ответ. Учитывая, что Иннокентий пару минут назад приплясывал на корточках, практически — безбашенный. Отважный.

— А если я тебе зубы выбью? — Завьялов подошел к урне, установленной возле лавочки. Достал оттуда пустую пивную бутылку и, помахивая ею на манер бейсбольной биты, поинтересовался: — Тебе когда-нибудь зубы выбивали, а, Кеша?.. Это больно.

Из-под пальцев немного выдвинулся правый глаз, поглядел на вращающуюся в грязной бомжеской руке стеклянную дубинку и опасливо предупредил:

— А это вы себе зубы выбьете, Борис Михайлович.

— Коли что — новые вставлю. Не впервой. Давай колись, придурок, иначе — врежу.

Завьялов размахнулся! Тело взвизгнуло! Скатилось с лавочки, рухнуло на колени перед бомжарой и облапило его ноги:

— Не надо! Не надо! Вы ничего не понимаете!!

— А мне нечего понимать!! Я тебя сейчас, сука, убивать буду!!

Усиливая психологическую атаку, Завьялов уподобился панфиловцу с гранатой, вздел бутыль над головой…

— Не надо!!! — завизжало тело и отпрянуло, падая назад и закрывая голову локтями.

— Говори!!!

— О, Боже!! Я не могу! Я не имею права! Жюли этого не переживет!!

«Панфиловец» Завьялов опустил стеклянную «гранату», минуту занял размышлениями, в результате коих, предложил:

— Давай по пунктам. Ты что-то там талдычил о м о и х, зубах Кеша? Хочешь сказать, я могу их получить обратно?

Кеша убрал локти от лица, опасливо кивнул:

— Такая вероятность — есть.

— От меня что-то зависит?

— Конечно! Да!

— Что?

— В определенный час вы должны находиться в определенном месте. Больно вам не будет, обещаю.

Борис прищурился, подумал:

— А почему я должен верить, что ты не заманишь меня в ловушку? к каким-то там своим дружкам?

— Мой бог, Борис Михайлович, — поднимаясь с земли, заволновалось тело, — я тоже, своего рода — пленник! Я тоже, не меньше вас хочу — вернуться!

— Куда? — нахмурился Завьялов.

Иннокентий снова сделался упрямым. Борису показалось, еще немного и забудется, примет гордую наполеоновскую позу с мизинцем на бицепсе. Кеша оказался парнем не промах: ручки он таки скрестил, но пальчики благоразумно упрятал подмышками.

— Своим ответом я нанесу вам вред.

— Тайны, значит, — нахмурился Борис. — Смертельные секреты…

— Именно — так, — напыщенно кивнуло тело Кеша.

— И чем это грозит?

— Вам или мне?

— Обоим, идиот!

— Вы…, вам лучше об этом не знать. Я… получаю поражение в правах.

— Каких? — искренне удивился Завьялов.