Инна Витальская - Город призраков

— Зачем ты ему это сказал? — укоризненно спросила Ника.

— А что?!

— Представляешь, тебе бы так жить?! — неожиданно горячо воскликнула она. — С вечным чувством вины, с вечным страхом?! Он себя уже достаточно наказал!

— Ты его простила?

Конечно, она простила. Нике не приходится снова и снова переживать свою смерть, для нее это всего лишь свершившийся факт, о котором она ничего не помнит. У нее есть сегодняшний день — не такой уж плохой. Она знает, что была другая жизнь, но для нее это — только слова. Она не страдает по утраченному, потому что понятия не имеет, что в той жизни осталось. И ей жалко Серегу.

— Это все уже случилось. Он ничего не может изменить.

— Конечно, — устало ответил Тоник. — Я просто не хочу с ним общаться. Чтобы не оказаться рядом, когда он совершит следующую непоправимую ошибку.

Они шли по темному переулку и молчали. Здесь не горели фонари, звук шагов отдавался эхом. Ни одной живой души. Ника тихо спросила:

— Ты тоже понял, что он умирает?

Тоник молча кивнул. Им с Женькой скоро можно будет обходиться без слов. А она задумчиво произнесла:

— Он сидит сейчас, такой радостный. Думает, что все — позади, поговорил с тобой — и конфликт решился сам собой. Не знает, что самое страшное для него только наступает. И ты в этом не виноват… ведь так? — Она требовательно заглянула ему в глаза.

— Я его встретил после тебя, — уверенно ответил Антон. — Он уже был такой… да и не умею я убивать.

На Нику он не смотрел. Трудно было сказать: правду говорит или нет. Потому что в происходящем с Сергеем Тоник чувствовал свою вину. Он бы наверняка мог его спасти…

Они подошли к повороту на Среднегаванский.

— Помнишь? — немного оживилась Ника. — Мой дом…

Тоник кивнул. Дом стоял темный, окруженный высоким забором с колючей проволокой, и в распахнутом окне на втором этаже плясали синие огни. Дом был полон призраков — агрессивных, опасных. Никому не справиться с ними, если их так много.

— Я ночевала в своей квартире, когда ушла из банды, — задумчиво поделилась девушка.

— И… ничего? — Антон остановился, вглядываясь в дом.

— Наоборот. Они пытались со мной общаться. Тоник… — Ника требовательно заглянула ему в глаза. — Скажи: ты меня чувствуешь?!

— В каком смысле?

— Ты, наверное, понял. Я — призрак?! Как они?!

Он замешкался с ответом. Потом осторожно напомнил:

— Смотри, ты держишь меня за руку. И — ничего!

— Не пытайся меня обманывать. Ты прекрасно знаешь, что это ничего не значит.

— Ты… — Он действительно не мог ответить однозначно. — Как сказать… Призраки очень разные. Иногда я вижу существо — и не могу провести грань, определиться, кто передо мной: человек или призрак. Ты умерла, Женечка. И с тех пор находишься на этой грани. Они правильно принимают тебя за свою, ведь ты больше привидение, чем человек.

— Неправда! — Эхо унесло ее крик по пустынной улице, вдали смутно мелькнула чья-то тень. — Они не считают меня своей! Им пришлось устанавливать со мной контакт — и мы не понимали друг друга…

— Помнишь, как сказал Иван, увидев тебя: есть такие странные привидения и люди — будто из другого мира! Он сам не представлял, насколько попал в точку. Ты им чужая только потому, что пришла из чужого мира. Как, например, тот, что спас Аленку: он такой же, как ты. Только прошло больше времени с момента его гибели…

— А как же вы с Сергеем? — с отчаянием спросила Ника. — Вы живые, а я — нет?

— Мы пока что всего лишь немного более живые, чем ты… Мы, пришедшие из другого измерения, не убийцы, не вампиры, мы не опасны для них — и нас не замечают. Считают людьми, пусть немного странными. Какое-то время мы сможем оставаться людьми. Кстати, поэтому призраки для нас так же опасны, как для людей… а может, чуть меньше. Не убьет же он меня по второму разу?

Он оглянулся. Пустая улица будто притаилась. Антон постоянно чувствовал за спиной своего опасного спутника, но когда Ника находилась рядом, призрак не нападал. Больше вокруг не было ни души — живой или мертвой…

Ника крепко держала его за руку. Потом спросила тихо, шепотом:

— Тоник… Тебе когда-нибудь снился туман?!

— Это был не сон, Женя.

Им не нужно было говорить, чтобы понять друг друга. Густой, непроницаемый туман, озеро без берегов, веревочки, которые не спасли троих растерянных путников от разлуки — и бесконечное одиночество впереди.

— Ты, наверное, не все помнишь. Кроме тумана, еще была жуткая тоска, граничащая с болью, — будто у тебя вынули часть души, я не знаю, как иначе сказать… Наверное, там, в баррантиде, твоя душа разделилась… и в тумане осталось то самое, что делало тебя человеком. По Ладоге до сих пор бродит часть твоей личности, и то что видит она, все это видишь ты…