Саймон Грин - Колдовство в большом городе

— Вижу, табличка «закрыто» больше ни для кого не указ. Знаете, в свое время я, бывало, запирал и никто не мог попасть внутрь. Придется обновить магическую защиту. Что вам угодно; леди?

— Здравствуй, Джон. — Она ни на кого больше не смотрела; я чувствовал себя как самолет в лучах зенитных прожекторов, — Я проходила мимо. Дай, думаю, загляну, посмотрю на тебя. Узнал что-нибудь?

— Я… тут кое-что произошло. Дело довольно интересное…

— Ты не ответил на мой вопрос, Джон.

— Так ты — настоящая номада? — вмешался в разговор Грешник. — Вот это да! Не ожидал увидеть кого-либо твоего уровня во плоти в наше время. Дождаться вашего появления, говорят, почти невозможно…

— Я здесь неспроста, — обронила леди Удача, по-прежнему не сводя с меня глаз.

— Точно, — согласился Безумец. — Ты — не леди Удача и не номада.

Безумец побледнел, лицо пошло красными пятнами, но именно сейчас он выглядел совершенно вменяемым.

— Я тебя знаю. Мы виделись… раньше.

— Все верно, — согласилась гостья, которая не была леди Удачей. — Бедный мой…

Она благосклонно улыбнулась, но Безумец зажмурился и закрылся руками, будто его хотели ударить.

— Мне очень жаль, Джон. Я вовсе не хотела тебя обманывать, но предстань я в своем настоящем облике и назовись своим именем, ты бы отказался от этой работы.

Прелестная фарфоровая куколка исчезла — возник новый грозный образ. Безумец отступил и в ужасе прижался спиной к стойке. Несмотря на помраченный рассудок, он видел больше нас. Он зажмурился, отворачиваясь.

Гостья была высокой, худой и бледной, с бескровной кожей, широким ртом, орлиным носом и черными волосами, глазами и губами, как на черно-белой фотографии. В ее глазах горел огонь, который мог прожечь вас насквозь. Серебряное платье осталось тем же, но теперь оно выглядело скорее зловещим, чем элегантным.

— Здравствуй, Джон, — повторила она грудным голосом, подобным горькому меду. — Я — твоя мать.

Простые слова, казалось, заполнили бар без остатка. Все вокруг замерло и притихло, будто время остановилось в это мгновение. Я не нашелся, что ответить, да мне и не хотелось. Я готовился к этому долгие годы — а мать вернулась в мою жизнь легко и просто, будто забыла сумочку. Мне следовало быть умнее: уж конечно, встреча произойдет на ее условиях, не на моих. О, сколько обвинений, сколько горьких слов успел я заготовить… Думал, за словом в карман не полезу.

О тех днях, когда мы жили вместе, я ничего не помню, хотя не так уж я был мал. И это она забрала с собой? Но я никогда не сомневался, что узнаю ее, едва увижу. Можно ли не узнать собственную мать? Но эту суровую мрачную женщину я видел впервые, вне всякого сомнения. Все вышло так неожиданно, что разобраться в собственных чувствах мне оказалось не под силу.

Мать улыбнулась. Думаю, она лишь хотела меня успокоить и ободрить, но улыбка вышла угрожающая, как у большой кошки, примеривающейся к жертве.

— Не молчи, Джон, пожалуйста! Поверь, нам есть о чем поговорить до прихода Уокера. Я уже объяснила, зачем притворилась леди Удачей. Начать расследование без этой маски…

— Расследование? А зачем? И при чем тут я? Зачем задавать вопросы, на которые ты знаешь ответы? И кому… Не понимаю.

— Надо было растормошить как можно больше народу, заставить всех думать и говорить о началах Темной Стороны, о ее предназначении, о том, что изменилось за прошедшие века. И еще нужно, чтобы ты мог объяснить всем и каждому, почему и с кого все началось. Тогда они поймут смысл моего возвращения. — Мать не сводила с меня глаз, улыбка стала еще шире. — Я вернулась, Джон. Столько лет прошло… неужели ты не рад?

— Ты меня бросила.

Она пожала плечами: …

— Это было необходимо. И я не сомневалась, что ты выживешь. Как-никак мой сын.

— И где же ты была столько лет?

— В разных концах Темной Стороны, под разными личинами — я изучала положение дел. Темная Сторона сильно изменилась. Гораздо сильнее, чем предполагалось. Никто не ожидал ни этого мрака, ни этой… безвкусицы.

— Ты меня любила?

Я и не подозревал, что способен задать такой вопрос. Слова вырвались сами собой.

— Конечно. Поэтому я и оставила тебя с отцом. Ты сохранил человеческую природу и невинность — хотя бы на время.

— Но кто же ты такая?!

— Я — Лилит. Первая жена Адама, не пожелавшая признать его превосходство и изгнанная из рая. Разумеется, это лишь притча, способ упростить чересчур сложную реальность. Ты ведь не думаешь, что я и правда так выгляжу? Еще одна маска, надетая в память о прошлом, не более того. Будучи твоей матерью, я выглядела именно так, Джон.