Саймон Грин - Колдовство в большом городе

— Я, да будет тебе известно, — Сладкая Отрава, демон. Я тоже оттуда!

— А я Безумец, и мне довелось увидеть саму Истину!

— А я — Джон Тейлор, и ты не представляешь, какого только дерьма я в жизни не навидался. Ну, давай сюда свою армию. Где они там?..

Плакальщик вновь сотряс свою клетку и прокричал пронзительным вурдалачьим голосом:

— Убейте их! убейте их всех!

Из красной дымки вынырнули полчища мертвых. Они неуклюже, но стремительно двигались, понуждаемые нечеловеческой волей. Оружия у них не было, да и зачем? Довольно численного преимущества и свойственного мертвецам превосходства в физической силе. Отовсюду к нам потянулись бледные руки со скрюченными пальцами. Удивительно, но Безумца они не замечали. Шатаясь на непослушных ногах, они толкались вокруг, кидались на всех, но не на него. Безумец стоял неподвижно, глядя на покойников печальными глазами.

Сладкая Отрава работала с невероятной быстротой, решительно и ловко. Оторванные части тел летали по воздуху во всех направлениях. Она еще успевала смеяться и что-то топтать ногами. Численное превосходство ее явно не смущало. Похоже, Сладкая Отрава давно ждала этого момента. Грешник хмурился, но не пробовал ее остановить. Мертвецы раз за разом атаковали его, но безрезультатно: трудно причинить вред тому, кого и небеса, и преисподняя уже отвергли.

Я вытащил мешочек соли и, сделав пируэт, быстро разметил широкий круг; сразу стало гораздо легче. Мертвецы не могут пересечь соляную черту. Достать меня они больше не могли, но круг приходилось все время подновлять. Вертясь волчком, я уже сорвал дыхание и чувствовал, что долго не протяну. Моих магических фокусов недостаточно, чтобы отбиться от армии ходячих покойников. Я попытался позвать на помощь, но соратники были далеко. И вот что обидно: в глазах нападающих была видна одна смертная мука. Мертвецов толкала вперед исключительно воля хозяина. Когда-то, призвав последнюю крупицу мужества, они лишили себя жизни, чтобы освободиться от невыносимого бремени существования — и попали в вечное рабство еще более ужасной природы. Здесь нет для них ни мира, ни покоя.

Чем больше я думал, тем злее становился. Я по себе знаю, каково это — когда ты так страдаешь, что лишь смерть избавляет от боли. Чуть меньше упрямства, чуть больше решимости в известные моменты — и я был бы среди этих несчастных. Что же сделали мы с Темной Стороной? Даже мертвым нет здесь покоя!

От злости я собрался; даже сердце стало биться потише. Я включил свой дар, чтобы определить связь между рабами и хозяином. Открылся мой внутренний глаз, и я увидел путаницу серебряных нитей, связывающих черепа мертвецов с хозяином в железной клетке. К этому моменту я уже дошел до нужной кондиции: рассвирепел достаточно, чтобы усилием воли разом перерезать все нити.

Мертвецы застыли на месте, многие даже не завершили начатых движений. В Мавзолее сразу стало легче дышать, будто впустили свежего воздуха. Плакальщик закричал. Крик его был ужасен, как визг пилы, погрузившейся в живую плоть. Один за другим мертвецы падали и застывали на полу. Как блестящие пузырьки, как яркие звездочки, души выскальзывали из давно разложившихся трупов и устремлялись вверх. Некоторое время они сверкали во тьме, потом исчезли — ушли туда, куда их давным-давно определили.

Я никогда не верил, что самоубийцы отправляются в ад. Господь слишком милосерден для этого.

Нормальное зрение вернулось ко мне, и я осмотрелся. Кровавый туман рассеялся. Мои компаньоны — даже Безумец — в недоумении оглядывались. Мертвецы лежали смирно, атмосфера ужаса и отчаяния исчезла, как дурной сон. Бояться здесь было больше нечего. Черная железная клетка уже разваливалась; прутья осыпались ржавчиной, а на дне, среди металлических обломков, остались два жалких голых тела — мужчина и женщина, плачущие от злости и отчаяния. Лишенные могущества, больше не вместе, больше не чудовище по имени Плакальщик. Во что бы они сами себя ни превратили, что бы кто-то другой ни сотворил с ними — их страшному пути пришел конец. Несладко, наверное, стать теперь обыкновенными людьми.

Убивать их я не стал — у меня не было причин быть милосердным.

Я повернулся спиной к клетке.

— Пора идти. Думаю, мы здесь больше ничего не узнаем.

— А как быть с… этими? — спросил Грешник.

— Оставим как есть. Они ведь теперь обычные люди, и они беззащитны. Ничего не утаишь, пойдут слухи. Они узнают о страдании то, чего не довелось раньше. На Темной Стороне полно народу со старыми долгами — за близких, попавших в рабство.