Саймон Грин: Колдовство в большом городе

— В этой теории бабочки вообще-то нет ничего нового, — самым академическим тоном объявила Лукреция Грейв.

Аукционисты всегда разговаривают как недоучившиеся аспиранты. Насколько мне известно, большинству из них и впрямь не удалась научная карьера.

— У древних римлян были жрецы, называемые авгурами, — продолжала Лукреция, — они предсказывали будущее по полету птиц.

— Они также имели привычку потрошить коз, — скривилась Деливеранс Уайлд, — и обвинять в предательстве тех, на кого указывала козья печенка. Еще они устраивали себе хроническое отравление свинцом: нашли подходящий материал для водопроводных труб…

— Давайте попробуем сделать над собой героическое усилие и вернемся к нашим баранам, — попросил я. — История про бабочку не более чем метафора, не правда ли? Бабочка как таковая не существует?

Деливеранс одарила меня презрительной улыбкой:

— На Темной Стороне метафоры реализуются, мой милый. Здесь любой символ может достичь воплощения. Поэтому счастливчик, которому сегодня достанется наша бабочка, сможет в дальнейшем найти всех подобных бабочек, а потом… Про принцип домино слыхал? Он научится предсказывать, а то и формировать будущее в целом. Возможности поистине безграничны! В теории, по крайней мере. Ох, как я разбогатею! Можешь не сомневаться, Джон!

— Тогда почему ты так спешишь от нее избавиться? — спросил я.

Деливеранс разыграла пантомиму на тему «Почему же вокруг меня одни дураки, лишенные воображения?», после чего снизошла до ответа:

— Джон, милый. Я не настолько глупа, чтобы держать эту бомбу при себе — или мне придется воевать со всеми, кому она приглянулась. И то будут очень серьезные игроки, а мои эльфы, как всегда, с достоинством устранятся, неблагодарные мелкие пакостники. Нет, аукцион на нейтральной территории — вот самый верный способ извлечь максимальную прибыль из моей маленькой красавицы! — Она послала витрине воздушный поцелуй. — Я заберу деньги, вернусь ко Двору Унсили и носу не покажу обратно, пока стрельба окончательно не прекратится.

Я мрачно кивнул:

— Вот именно. И ты не одна такая умная. Кто бы мне объяснил, почему власти до сих пор не вмешались и не конфисковали злосчастное насекомое? Уокер обыкновенно не одобряет столь очевидных угроз его драгоценному статус-кво.

— Уокер может сколько угодно тешить себя мыслью, что он здесь самый главный, — возразила Деливеранс, — но власти всегда понимали: свободное предпринимательство превыше всего!

— Филистеры! — отрезала Лукреция Грейв, свирепо полируя монокль.

— Или, возможно, власти не уверены в подлинности бабочки? — рассудил я.

— Не бери в голову, дорогой, — промурлыкала Деливеранс и выпустила безупречное кольцо табачного дыма.

Тем временем покупатели начали просачиваться в зал, и кто-то уже ссорился из-за мест в первом ряду. Я вежливо откланялся, решив прогуляться по периметру помещения. Публика бурлила. Лица в основном ничем не примечательные: агенты — представители серьезных людей — и обычные зеваки, думающие перехватить чего-нибудь по дешевке. Некоторые явно пришли посмотреть, как делается история, кто из сильных мира сего купит бабочку. Мест на всех не хватило, народ подпирал стенки и толпился в проходах. Медведи, ворча, стали вносить дополнительные стулья. (Раздачей глянцевых буклетов занимались люди — похоже, звери считали, что такое занятие ниже их достоинства) Толпа шумела пока еще дружелюбно; многие тянули шеи, пытаясь разглядеть бабочку или оценить расклад сил в зале. Лукреция Грейв заняла свое место и взмахом молотка призвала к тишине. Деливеранс Уайлд гордо выпрямилась подле своей витрины, а я поудобнее устроился в дальнем углу, внимательно наблюдая за публикой.

Все замерли, когда в зал ввалился гигантский снежный человек восьми футов росту. Под косматой грязно-белой шерстью переливались стальные мускулы. Чудовище угрожающе оглядело толпу, схватило подставку для зонтиков (из ноги такого же снежного человека, если вы помните) и, громко топая, удалилось. Никто не стал вмешиваться. Когда стало ясно, что этому существу ничего больше не надо, аукцион наконец начался.

Предметы попроще ушли с молотка довольно быстро: всем не терпелось добраться до самого главного. Я сосредоточился на более или менее выдающихся лицах. Джеки Шейденфрейд, разумеется, был здесь. Вот он, в самой середине зала, — толстая потная свинья с кривой улыбкой и слезящимися глазами. Джеки — наркоман, подсевший на чужие эмоции; он смакует и впитывает бурлящие вокруг чувства. Сразу по приходе он представился и долго — слишком долго — жал мне руку. Одет он был замечательно: гестаповская форма, черная кожа и серебряные знаки отличия, а на шее же сверкает звезда Давида. Отличная находка; конфликтующие символы порождают желанные эмоции. Чтобы защитить себя от физического их выражения, Джеки нигде не появлялся без гигантского добермана, выкрашенного в розовый цвет.