Макс Фрай - Сказки старого Вильнюса V

После этого он отключился, а Доминика так растерялась, что вернулась в кухню, к давным-давно сбежавшему кофе, не погасив сигарету. Подумала, вытирая плиту: «Развела вонищу, Патрик мне завтра устроит», – и на этом месте все-таки разревелась. Но не от горя, а от неожиданного и совершенно неуместного в таких обстоятельствах облегчения. Да, уж он мне устроит! – восторженно думала Доминика, вытирая слезы рукавом пижамы. – Еще как устроит! Непременно устроит! Потому что живой.

Но Патрик, конечно, ничего ей не устроил. Да и раньше никогда не устраивал. Аналогом семейных скандалов в их доме считалась трагически заломленная бровь. Одна. Две – это уже ни в какие ворота, интеллигентный человек не станет позволять себе такой эмоциональной распущенности.

А в то утро Доминика кое-как задремала на рассвете и проспала почти до полудня. Проснулась совершенно разбитой, воспоминания о минувшей ночи казались ей тягостным сном. Правда, книги в библиотеке были отчасти разобраны – значит действительно с ними возилась. Но красной рекламной бумажки с призывом позвонить Барбаре нигде не оказалось. И ни одного незнакомого номера в списке исходящих звонков.

Потому что на самом деле я никому не звонила, а просто грезила наяву. Таково, вероятно, воздействие снотворного на перевозбужденный организм, – думала Доминика, изо всех сил стараясь не чувствовать разочарования. Какое, прости господи, может быть разочарование? В чем именно? В чем?!

То есть ты что, действительно ждала, что от одного телефонного звонка неизвестно кому все вот так сразу отменится? – строго спрашивала себя Доминика. – Позвонила по объявлению, пожаловалась на злую судьбу – и ура? Вот дура! Так не бывает. Даже если настолько сошла с ума, что готова поверить в любую дремучую мистику, будь добра вспомнить, что бесплатно такие вещи не делаются. Надо было сперва свою непутевую душу продать этому Барбаре, а потом уже ждать какого-то результата. А так – ну что ты опять ревешь? – просто дурацкий сон.

Но в глубине души Доминика все равно, конечно, надеялась – непонятно на что. Таково уж свойство человеческой психики, очень, на самом деле, удобное. Но совершенно гадское. Не дает спокойно и рассудительно наложить на себя руки в ситуации, когда никакой надежды на лучшее на самом деле нет. И быть не может.

Конечно, ничего особенного не произошло. Ни в тот день, ни на следующий, ни на третий. И на четвертый день тоже ничего. Да и не могло оно так быстро произойти. На повторную сдачу анализов ушло почти две недели, на ожидание результатов – еще какое-то время, по ощущениям, вечность. Ад – это бесконечное ожидание приговора. Но иногда вдруг оказывается, что рай – это сам приговор.

А потом настал день, когда они пили шампанское, и торжествующий Патрик многословно рассуждал о примате воли над глупым материальным миром: вот он твердо решил не умирать, и пожалуйста, реальность поджала хвост и убежала в кусты, жалобно попискивая: «А я что? Я ничего!»

Доминике даже не приходилось притворяться, будто она с ним согласна, потому что она и правда была совершенно согласна по всем пунктам. Надо же, повернул все по-своему, сказал и сделал, вот это называется человек слова, вот это Патрик, такой невероятный молодец!

Потом они, как любят говорить сказочники, жили долго и счастливо. И нервно, конечно, и трудно, и хлопотно, потому что отмена фатального диагноза далеко не всегда равносильна мгновенному выздоровлению. Но все это были такие проблемы, за возможность решать которые Доминика еще недавно без колебаний продала бы столько душ, сколько потребуется, даже не задумываясь о том, откуда их брать. Для решения этих проблем не требовалось никаких чудес. Только терпение и время; и если первого хватало не всегда, то второе у них теперь точно было. Не вечность, конечно, но все равно много. Так много, что голова кругом шла.

Теперь, когда самое страшное осталось позади, Доминика часто вспоминала, как звонила по дурацкому объявлению в четыре часа утра. Во сне, конечно, но все равно же звонила! И мужик, представившийся Барбарой, обещал разобраться со смертью Патрика, а потом попросил: «Постарайтесь не забывать». И она честно старалась, делала, что могла. Не забывала. И даже время от времени говорила себе, что это вполне могло случиться наяву. Хотя веры в реальность телефонного разговора от нее, по идее, никто не требовал. Верить хотелось самой Доминике. Например, что однажды она сможет снова позвонить этому Барбаре. И хотя бы просто поблагодарить.