Макс Фрай - Новая Дикая Охота. Рассказы для живых [сборник litres]

– Так я здесь и не рождался, – сказал старый друг. – Сам посмотри, в каком я виде пришёл. А то хрен бы мы друг друга узнали. Максимум, почувствовали бы что-нибудь смутное, случайно столкнувшись на улице. Но человеческую башку смутными ощущениями не прошибёшь.

– А так вообще можно было?!

Тот, кто был Ленцем, так удивился, что тело наконец прекратило рыдать и начало говорить.

– Да конечно нельзя. Просто я так соскучился, что стало плевать. Уж как-нибудь переживёт моё появление эта земля, чего только по ней не бродило, честно-то говоря. Тем более, я сюда ненадолго. Только с тобой повидаться, и сразу назад. Я тебя звал, не представляешь, как громко! В жизни так не орал. Очень боялся, что ты не услышишь. Или услышишь, но не поймёшь. Или даже поймёшь, но быстро прийти не сможешь, здесь же любое расстояние – целое дело, поди его одолей… Эй, ты чего смеёшься? – и сам рассмеялся, потому что услышал, как тот, кто считал себя Ленцем, вспоминает: бар, девушка, такси, самолёт, турбулентность, гостиница. Хорошо позвал, молодец.

Лежали в траве, держались за руки, смеялись, и это было совершенно как дома. Невозможно. Здесь так не бывает. Хотя по идее люди тоже могут вместе смеяться, лёжа в густой траве.

– Здесь жизнь короткая; да ты и сам это знаешь, – наконец сказал старый друг. – Ты уже почти половину прожил и до сих пор ничего о себе не вспомнил, хоть и становился собой во сне. А это большая удача – хотя бы в снах возвращаться к себе. Но тебе как об стену горохом, проснулся, и – ах, как досадно, что это был просто сон! Так нельзя. Ну, то есть как – нельзя. Можно. Всё можно. Но будет обидно, если вся эта маета окажется зря. Поэтому я тут, в нарушение правил. Контрабандой. Так уж тебе повезло. Правда, толку от меня не то чтобы много: меня же здесь практически нет! В делах помочь ничем не смогу, с собой забрать хотел бы, да не получится, рядом остаться – тоже никак. Зато в твоей памяти – запросто. Теперь хоть стреляйся, не забудешь меня.

– В памяти – это очень много, – ответил тот, кто был Ленцем. – Точно-точно останешься? И мне потом не покажется, что я просто уснул среди дня на холме в чужом городе и увидел удивительный сон?

– Да чёрт знает, может, покажется, – признал старый друг. – Человеческий ум – зараза упёртая. Ничего не докажешь ему. Но ты уж постарайся. Это в твоих интересах. Вполне можно жить на земле человеком, когда точно знаешь, что просто поиграть сюда выскочил, как ребёнок на улицу. И по местным меркам, ты – волшебное существо. Кстати, ты хоть вспомнил, зачем так сюда рвался? У тебя была смешная идея. Хорошая. Жалко было бы её продолбать.

– Будешь смеяться, сегодня как раз почти вспомнил, – улыбнулся тот, кто был Ленцем. – Хотя скорее заново сочинил. Пока гулял, придумал, что города отправляют друг другу людей-туристов, как письма, и я – тоже письмо. А теперь понимаю, что такое правда возможно, только чтобы тебя прочитали, надо сознательное усилие приложить. Именно поэтому я так сюда рвался. Хотел стать посланием от нашего вечного города для здешних юных временных человеческих городов. Научить их отбрасывать вечные тени в те области тёмного космоса, где пока не хватает весёлых живых миров. Сколько мне говорили, что в человеческой шкуре я даже сам для себя не смогу стать посланием, не верил: я – это всё-таки я! Стыдно вспомнить… хотя, нет, не стыдно. Такую полноту забвения невозможно представить, пока сам не попробуешь. Даже вот прямо сейчас почти ничего о себе не знаю. Не помещается это в меня.

– Ничего, – сказал старый друг, – сколько надо поместится. Для письма это, знаешь, даже нормально – что оно не может целиком себя прочитать. Но слушай, если уж ты письмо, тебе полагается штемпель!

– Какой штемпель?

– Почтовый. Это нам с тобой повезло, что ты решил стать не кем-нибудь, а посланием. Даёт мне право оставить свой след.

Нажал на его ладонь большим пальцем. Вроде не особенно сильно, но у Ленца в глазах потемнело – не от боли, от чего-то другого, но тоже невыносимого, хуже, чем просто боль.

Очнувшись, Ленц обнаружил, что больше не лежит в траве, а идёт, да так деловито и собранно, словно куда-то спешит. Причём уже успел спуститься с холма и даже довольно далеко от него отойти.

Повернул обратно, но, сделав буквально пару шагов, передумал. Ну то есть как – передумал. Просто понял, что встреча закончилась. Отпущенное на неё то ли время, то ли его отсутствие истекло. Нет смысла возвращаться, бесполезно кого-то искать. Не надо портить ощущение чуда обломом. Пусть у этой истории будет открытый финал, – думал Ленц, стоя перед туристическим указателем: «Центр» – «Старый Город» – «Железнодорожный вокзал».