Варвара Еналь - Та, кто задает вопросы [litres]

– Я ей не нужна, – коротко сказала я.

– Почему ты так думаешь? – не унимался Марьян.

– Потому что до сих пор она не пожелала познакомиться со мной. А ведь я давно не ребенок.

И я направилась в гостиную, надеясь, что мой небольшой черный рюкзачок не очень бросается в глаза.

Про пани Святославу – это была правда, которую я давно определила для себя. Я не нужна даже своей бабушке. Только Матвей переживает за меня.

Моя мать меня ненавидела. Может, она до сих пор обижалась на моего отца за то, что он так внезапно и страшно погиб, оставив ее одну и беременную. Может, я оказалась неожиданной и нежданной проблемой для молодой двадцатилетней женщины, не готовой к появлению младенца, орущего днем и ночью, разрушившего ее привычную жизнь.

Я думала и думала об этом. Представляла, что делала бы сама, если бы вдруг, вместо того чтобы учиться в медунивере, была вынуждена стирать обкаканные пеленки и носиться ночами, укачивая орущего младенца. Может, еще и поэтому я не позволяла себе сближаться с Богданом? Никаких поцелуев и тем более никакого интима. Не существует в мире стопроцентной контрацепции, кроме воздержания. И потому я предпочитала воздерживаться.

Утром я проснулась рано и обнаружила на соседнем кресле дремлющего Марьяна. Голова запрокинута, волосы растрепаны, на виске – небольшой шрам. Брови черные, ресницы длинные, скулы высокие. Он был красив и если бы не кривил так презрительно губы временами и не морщился, поглядывая на меня и на Матвея, то, возможно, даже был бы привлекательным.

Я бесцеремонно пихнула его в плечо.

– Утро. Тебе уже пора, – напомнила, подхватывая свой рюкзак и направляясь на кухню.

Круглые часы на стене показывали половину восьмого. Не критично, но копаться не стоило. Экзамены начинались в десять, и я успевала заскочить домой, нанести макияж и уточнить у матери, во сколько она забирает сестру из больницы. Вчера после вечернего душа я не накрасилась, не пользоваться же косметикой Матвея.

Матвей возился с яичницей и тостами, резал сыр и колбасу, которую приволок вчера Марьян.

– Зря ты отказался сдавать тесты, – сказала я, усаживаясь за столик.

– Не хочу никуда поступать, – ответил Матвей.

– Ты умный, мог бы стать юристом или журналистом. Кем угодно мог бы стать и уехать отсюда.

– Я стану ведьмаком.

– Ерунда. Поигрались в эти колдовские штуки, и хватит. Надо осенью браться за ум. Очень надеюсь, что уеду отсюда и буду жить нормальной, спокойной жизнью. Без матери и ведьмачек.

– Надеюсь, что по мне ты будешь скучать, – улыбнулся Матвей. – Марьян, я и на тебя приготовил кофе. Садись, поешь.

Марьян молча прошел в коридор, быстро зашнуровал кроссовки. После сказал, что некогда и ему пора.

– Все живы, и слава богу. Завтракайте и топайте в школу, детишки, – добавил он, потом глянул на меня. – Тебе гораздо лучше без этих черных штрихов на лице. И еще. Я видел вокруг вашего дома круг из соли и земли. Хорошая идея. Матвей, тебе надо его обновить. Подправьте, чтобы ведьмы к вам не наведывались.

Едва за ним закрылась дверь, Матвей облегченно вздохнул.

– Странный он, – сказала я.

– Вивчары все странные. Дед говорил, что их предки пасли овец, батрачили на главного Жнеца клана, на Лушу. Семейство Луш очень древнее, это с них начались кланы Варты.

– Разве не с твоих родичей?

– И с моих тоже. А Вивчары пасли овец, и некоторые клановые говорят о них с презрением, а зря, потому что они очень умные. Отец Марьяна и Михаила – довольно известный хирург. Он работает в областной больнице, но еще имеет свою небольшую клинику. Пластические челюстно-лицевые операции, насколько я знаю. Но точно надо спрашивать у Марьяна.

– Ладно, спросим. Значит, в школе тебя не будет. Тогда встретимся вечером, наверное. Сестру сегодня забираем. Посмотрим, как все вечером будет. Надеюсь, что спокойно, – сказала я и взяла еще один бутерброд.

В том, что сдам алгебру, я не сомневалась. Этот предмет не казался мне загадочным и неизведанным, поэтому переживала я в то утро совершенно по другому поводу. Едва прискакала домой, сразу закрылась в своей комнате и достала книгу Желанную.