Варвара Еналь - Та, кто задает вопросы [litres]

– Если они так сказали, то лучше послушаться, – ответил Матвей.

– Да дули им! Прошлая ваша встреча закончилась хорошей такой потасовкой. Берем с собой палки и отправляемся вдвоем.

– Ты не пойдешь.

– Ага, ты запретишь, что ли? Не смеши мои тапочки. Ты мне не запретишь, правнук ведьмака. Потому что я тоже, знаешь ли, член клана.

– Ты еще не член клана. В твоем свидетельстве о рождении все еще записана фамилия Назаренко.

– Это не имеет значения.

– Имеет. Чтобы быть членом клана, надо, чтобы тебя внесли в списки и поставили номер твоего удостоверения личности.

– А тебя тоже не записывали. Потому что твой дед тебя прятал. Ты в школу ходил как невидимка, можно сказать. Твою внешность даже учителя толком не знали, до сегодняшнего дня, разумеется. Ты заметил, кстати, как на тебя таращилась наша Понятливая Наталья? К доске тебя вызвала и удивлялась, как ты вырос за зиму… Ржака просто…

– Мирослава, не заговаривай мне зубы и не бери палку. Ты не идешь.

– Иду.

– Не идешь.

– Уже пошла. Уже вышла. Встретимся у кладбища.

– Наглая девчонка, подожди!

– Что, хочешь идти со мной?

– Не борзей! Ладно, пойдем вместе и огребем тоже вместе. Тогда не рыдай, что у тебя стало больше синяков.

– Договорились. Не буду. И вообще давно хочу навалять этим Вивчарам. Еще те придурки.

– О боже…

Они вышли во двор, Мирослава расстегнула толстовку, и на ее черной футболке блеснул серебряный крестик. Ярко так блеснул, и Матвей уставился на него, удивленно подняв брови.

– А это у тебя откуда? – Он остановился и схватил девчонку за руку.

И Мирослава, которая всегда была такой бойкой и языкатой, вдруг смутилась. Посмотрела куда-то в сторону, наморщила нос, и Матвей понял, что она собирается соврать. Набрешет с полкороба – уже придумывает правдоподобную историю.

– Только не говори мне, что отыскала эту штуку в коробочке с украшениями сестры. Это старинный крестик, таких было всего пять штук, и я знаю, кому они все принадлежали. У тебя – крестик отца Теодора, его историю я помню, дед Стефан рассказывал. Ладно, сейчас некогда, но после ты мне все объяснишь. Носи его и не снимай, он отпугивает нечисть. Когда-то эти крестики носили охотники на ведьм.

– Вроде твоего прадеда?

– Нет, моему прадеду такой крестик не достался. Его на свете еще не было, когда отец Теодор молился за охотников на ведьм. Давно это было. Смотри не снимай крестик.

– Он защищает, как бусы из рябины? – уточнила Мирослава.

– Нет. Рябиновые бусы – это побрякушки. А человек с таким крестиком на шее практически неуязвим для ведьмы. Мне неизвестно почему, прадед не пояснял. Вообще у Вартовых много тайн и длинная история, и я мало что знаю. Но ты обязательно расскажешь, откуда он у тебя. Без вранья, договорились?

– Договорились.

У меня все еще болело ушибленное плечо, клокотала внутри злость. Воспоминания о несчастной контрольной по алгебре не оставляли в покое. Выходит, что все эти члены кланов Варты могут беспрепятственно приходить в школу, проникать в классы и дубасить кого захотят. Им за это ничего не будет, их не поймают, не посадят в тюрьму и даже штраф никакой не выпишут. Потому что Вартовые владеют этим городом и им все теперь позволительно.

Непонятно только, знает ли наш классный, Григорий Луша, о книге Желанной. Он никак не выделял меня из всего класса, относился ровно и спокойно, как к любой из своих учениц. Его благосклонность слегка распространялась на Соломию Совинскую, и то только потому, казалось мне, что Соломийка сама липла к нему, точно жвачка к подошве кеда.

Как учитель Григорий Луша был безупречен, что ни говори. Глаза с веселым прищуром, клетчатые рубашки, неизменное благодушие. Он ни разу не обозвал нас тупицами или бестолочами, как это делал наш учитель физики, например. Ни разу не занизил оценку, как Понятливая Наталья. Ни разу не придрался из-за опоздания или просьбы выйти в туалет.

То есть Луша был нормальным человеком, и я представить не могла, что он живет в одном доме с длинным лохматым парнем, дубасящим ногами Макса Кутянского. Более того, эти двое – родные братья. Да у них даже внешность разная.

Луша был красавцем, глаз не оторвать. А темноволосый выглядел каким-то чучелом, что ли. Лохматый, небритый, нос слишком длинный, глаза небольшие, темные. Никакого шарма. К тому же любитель выпить, это сразу видно по мешкам под глазами, а Григорий наш всегда неизменно трезв как стеклышко.