Варвара Еналь - Та, кто задает вопросы [litres]

– Ничего себе. Откуда это у нас? – поинтересовалась я.

– Купила вчера. Нравится? – В голосе матери слышалось самодовольство и огромная радость.

– Супер, конечно. А что там с Леськой? Что ты знаешь?

– А что тут знать? Нашли ее на свалке, живую, но безумную. Бродила там в каких-то лохмотьях, вся грязнущая. Пускала слюни и орала как ненормальная. В себя не приходит. Родители в ужасе. Никто не может понять, что происходит, и она ничего не рассказывает. Вчера отца ее встретила, вот он и поделился. Так что лучше возьмись за ум, прекрати шляться по ночам. Понимаю, что у тебя работа, но лучше уж обойтись без пары десятков гривен и остаться живой.

– Ужас какой-то. А что полиция?

– Ну что полиция? Отец Леськи, понятно, дал им взятку, чтобы нашли поганца, который это сделал. Думает, что это ее парень. Вот его и ищут.

И моя мать погрузилась в глубину бесконечных телевизионных каналов.

Снежанка тоже проснулась. Зашуршала конфетными обертками, сунула в рот сливочную «Коровку» и спросила, где меня носило.

– На кладбище, – совершенно спокойно сказала я и не соврала. – Ведьмачек вызывали. Пришли черные, страшные, как черти. Пришлось убегать от них.

– А с кем? – спросила Снежанка и испуганно натянула на голову одеяло.

– С кем? С дружочком новым. Да не слушай ты меня, это я глупости плету. Давай спать. Что, мать снова переживала за меня?

– Она же плазму купила. Устанавливали и подключали каналы до вечера. После она котлеты жарила и хватилась тебя только после часу ночи. Сказала, что ты шлендра неблагодарная и, видимо, нашла себе нового хахаля.

– Ясно. У нашей матери только глупости в голове, честное слово. А ты что? Как твое свидание?

– Да нормально. – Снежанка махнула рукой. – Я еще посплю. Завтра же суббота.

– Плазма на какие деньги?

– Ну, у нее бывают иногда деньги, ты же знаешь.

– Еще не зарплата, это точно. Но она добренькая, сразу видно.

– Потому что плазма. Она завтра целый день будет сериалы смотреть.

В субботу я спала до трех часов дня. Желанная книга лежала у меня под подушкой, и, время от времени просыпаясь, я трогала ее шершавый кожаный корешок и успокоенно вздыхала. В начале четвертого меня разбудили.

– Просыпайся, лентяйка! На часы смотрела? Надо убраться в квартире. Мусор выкинуть, плиту отмыть, раковину, полы. Слышишь, Мирка?

В субботу у нас была традиционная генеральная уборка, которую я терпеть не могла. А вечером – рабочая смена в кафе. Я еле-еле разлепила глаза, чувствуя себя разбитой вазой или поношенным кедом. Спустила ноги с кровати и увидела, как Снежанка старательно выгребает фантики из ящиков своего письменного стола.

– Начинается, – буркнула я, потянулась было за телефоном, но вспомнила, что у меня его нет, и вздохнула.

Потом спохватилась, что надо бежать на кладбище, и еще раз вздохнула. Я, конечно, не боялась матери, но если не вычищу в субботу квартиру, то буду трупом к утру. Лучше сразу собрать манатки и убраться к Матвею. А Матвей уже, наверное, обнаружил пропажу Желанной и теперь тоже злой как черт. Так что выхода нет, придется наводить порядок.

Черный кофе без сахара, шорты, майка. Волосы – в хвост, и врубить музыку на всю громкость. После можно гудеть пылесосом и махать тряпкой под бдительным материнским оком.

Зеркала протри. Вот тут в углу зимняя обувь – вымой подошвы и сложи в коробки. Плиту залей «сифом» на полчасика, чтобы откисла, после – аккуратно губкой, чтобы не поцарапать. Что не отмывается, то не отмывается. Ручки от шкафчиков не забудь. Полотенца кухонные – в стиралку. В духовке две грязные сковородки – их тоже отмой. И противень, еще вчера пекли на нем булочки.

Я не ем булочки, которые печет моя мать, чтобы не стать толстой, как корова. Не ем котлеты и не люблю конфеты, зато драю кастрюли и сковородки, как Золушка. Так что, когда я все доделала, только и успела закинуть в себя три бутерброда и яблоко. После чего заявила, что мне надо пораньше на работу, что я дежурная сегодня и буду поздно, и убралась из дома.

Меня ждало старое кладбище. А на кладбище – разноглазый Матвей с кофе и пакетиком из «Макдака».

– Привет, – спокойно сказал он, увидев меня, запыхавшуюся и лохматую. – Как поживаешь? И как наша книга?

Солнце сияло без остановки, и теплое шершавое дерево скамейки впитывало его лучи, как губка. Я присела, осторожно глянула на Матвея и широко улыбнулась.

– Ты понял, что она у меня… – Я скорее констатировала факт, чем задала вопрос.