Сергей Лукьяненко - Дозоры - Ночной Дозор. Дневной Дозор. Сумеречный Дозор [сборник litres]

За спиной Завулона открылся портал. Тихо смеясь, он вошел в черное облако.

С земли до меня донесся тяжелый вздох. Я не видел, но знал, что там происходит. Один за другим Темные дозорные выходили из сумрака. Кидались к припаркованным вокруг здания машинам, спеша увести их подальше от деревьев. Пригибаясь, бежали к соседним домам.

А следом покидали оцепление Светлые маги. Некоторые – для тех же простых и понятных человеческих действий. Вот только большинство, я знал это, оставались на месте, вглядываясь вверх, на крышу здания. Тигренок, с виноватым на всякий случай лицом. Семен – с мрачной улыбкой Иного, повидавшего и не такие бури, Игнат – с неизменно искренним сочувствием.

– Я не смогла этого сделать, – сказала Светлана. – Гесер, простите. Я не смогла.

– Ты и не могла, – ответил я. – Да и не должна была…

Я раскрыл ладонь. Посмотрел на маленький кусочек мела, который в моих руках стал просто мокрым и липким кусочком мела. Заточенным с одной стороны. Неровно сломанным с другой.

– Давно понял? – спросил Гесер. Подошел, сел со мной рядом. Его щит раскинулся над нами, и рев урагана стих.

– Нет. Только что.

– Что происходит? – выкрикнула Светлана. – Антон, да что происходит?

Ей ответил Гесер:

– У каждого своя судьба, девочка. У кого-то – править чужие жизни или ломать империи. У кого-то – просто жить.

– Пока Дневной Дозор ждал твоих действий, – пояснил я, – Ольга, взяв вторую половинку мела, переписала чью-то судьбу. Так, как хотелось Свету.

Гесер вздохнул. Протянул руку, коснулся Егора. Мальчик зашевелился, пытаясь подняться.

– Сейчас, сейчас, – ласково сказал шеф. – Все уже кончилось, заканчивается.

Я обнял мальчика за плечи, положил его голову себе на колени. Он снова затих.

– Скажи, зачем? – спросил я. – Если ты все равно знал все наперед?

– Даже мне не дано знать все.

– Зачем?

– Да потому, что все должно было быть естественно, – с легким раздражением ответил Гесер. – Только так Завулон мог поверить в происходящее. И в наши планы, и в наше поражение.

– Это не весь ответ, Гесер. – Я посмотрел ему в глаза. – Далеко не весь!

Шеф вздохнул:

– Хорошо. Да, я мог сделать и по-другому. Светлана стала бы Великой Волшебницей. Вопреки своему желанию. Егор, вопреки тому, что Дозор и так ему задолжал, превратился бы в наш инструмент.

Я ждал. Очень хотелось знать, скажет ли Гесер всю правду. Хоть однажды.

– Да, я мог сделать и так. – Гесер вздохнул. – Вот только, мальчик мой… Все, что я делал, помимо великой борьбы Света и Тьмы, все, что я делал в двадцатом столетии, было подчинено одному, разумеется, не в ущерб делу…

Мне вдруг стало его жалко. Нестерпимо жалко. Может быть, первый раз за тысячу лет Великий маг, Пресветлый Гесер, истребитель чудовищ и страж государств, вынужден был сказать правду до конца. Не такую красивую и возвышенную, как та, которую он привык говорить.

– Не надо, я знаю! – крикнул я.

Но Великий Маг покачал головой.

– Все, что я делал, – отчеканил Гесер, – было подчинено еще одной цели. Вынудить руководство полностью снять с Ольги наказание. Вернуть ей все силы и позволить вновь взять в руки мел Судьбы. Она должна была стать равной мне. Иначе наша любовь была обречена. А я люблю ее, Антон.

Светлана засмеялась. Тихо-тихо. Я подумал, что она даст шефу пощечину, но, наверное, я до сих пор ее совсем не понимал. Светлана опустилась перед Гесером на колени и поцеловала его правую руку.

Маг вздрогнул. Он словно утратил свои бесконечные силы: защитный купол стал дрожать и таять. Нас вновь оглушил рев урагана.

– А судьбу мира снова будем менять? – спросил я. – Помимо наших маленьких личных дел?

Он кивнул. И спросил:

– Ты не рад этому?

– Нет.

– Что ж, Антон, нельзя ведь выигрывать во всем. И мне это не удавалось. И у тебя не получится.

– Знаю, – сказал я. – Конечно же, знаю, Гесер. Но все равно этого так хочется.

Январь – август 1998 года.

Москва.

В соавторстве с Владимиром Васильевым

Данный текст запрещен к распространению как порочащий дело Света.

Ночной Дозор

Данный текст запрещен к распространению как порочащий дело Тьмы.

Дневной Дозор

Подъезд не внушал уважения. Кодовый замок сломан и не работает, под ногами – растоптанные окурки дешевых сигарет. Лифт исписан безграмотными граффити, где слово «Спартак» встречается с той же частотой, как нецензурная брань; кнопки прожжены сигаретами и заботливо залеплены окаменевшей жвачкой.