Юлия Чернявская - Оборотный Петербург

Я попыталась встать и чуть не заорала от боли. Из глаз брызнули слезы. Понимая, что стеснятся мне некого, я разревелась от жалости к себе, вынужденной так нелепо загибаться недалеко от людей.

— И кто тут сырость разводит? — услышала я над ухом голос, которому бы позавидовал сам Антонио Бандерас.

Я шмыгнула носом. Почему-то стало страшно. Нет, не того, что сейчас со мной могут сделать. Почему-то страшно было поднять голову и посмотреть на говорившего со мной мужчину.

— Не бойся, дуреха, я встреченных в лесу девушек без красных шапочек не ем, — и он опустился на корточки передо мной.

Еще раз всхлипнув, я подняла глаза. Сквозь слезы мужчина виделся как в тумане. Вытерев глаза тыльной стороной ладони, я снова посмотрела на него. Что-то в нем было. На вид не моложе тридцати, короткий ежик серых, не седых ни в коем разе, волос, изжелта зеленые глаза, прямой нос, четкие черты лица. И не сказать, что красавец, но что-то в нем было. И голос, от которого по коже бежали мурашки. Одет он в камуфляжные брюки и куртку. В вырезе ворота была видна черная футболка. На ногах черные армейские ботинки. Одежда и обувь чистые, словно мужчина не в лесу гуляет, а на репетиции парада маршировать собрался. Сразу стало неудобно за свой внешний вид. Грязные джинсы, старая кожаная косуха, предназначенная для таких вот загородных прогулок, перемазанные в земле и глине ботинки, спасибо сухие внутри. Из-под капюшона выбивались спутанные мелированные пряди. Глаза красные как у кролика, нос, скорее всего, распух.

— Успокоилась? — я кивнула, — Теперь рассказывай, что с тобой случилось.

— У нас выезд был, — тихо начала я. — Потом я на электричку в город опоздала, а ждать часа три. Ну и решила по линии Маннергейма пройти. А потом ногу подвернула. А телефон разрядился.

— Посмотрим, что там с твоей ногой, — он осторожно снял ботинок и начал ощупывать поврежденную конечность. Я морщилась и скрипела зубами. На глаза снова навернулись слезы. Наконец, он поставил мою ногу себе на колено. — Обычный ушиб, ну, может, связки немного потянула. Но ничего страшного. Дома холодное приложи и постарайся несколько дней ногу не нагружать.

Он извлек из какого-то кармана бинт и начал осторожно перевязывать травмированную лодыжку. Потом так же осторожно надел на ногу ботинок, зашнуровал.

— Спасибо, — я осторожно пошевелила конечностью. Больно было, но уже не так сильно. — Без вас я бы тут пропала.

— И как же зовут пропадающее создание, — улыбнулся он, чуть наклонив голову набок.

— Оксана, — я улыбнулась в ответ. Да и как иначе. Такой теплый был у него взгляд.

— Я Вадим, — он встал, протянул руку и помог мне встать. А он высокий. Моя макушка едва доставала его плеча. — Что ж, потеряшка, до Рощино топать и топать, а вот до садоводства не так и далеко.

— Мне бы до станции, а там я как-нибудь до города доеду, — решилась я.

— Как-нибудь, это как? — усмехнулся он.

— Ну, на электричке, — а чего он смеется. Тут такси не ходит, а ловить частника как-то не хочется. С моим-то сегодняшним везением могут увезти туда, куда Макар телят не гонял. А уж что там со мной сделают — и представить страшно.

— Ясен пень, что на электричке, — он внимательно посмотрел на меня. — А потом как?

— На метро, а там пятьдесят метров пройти и я дома, — и откуда он такой взялся, с Луны что ли.

— Ну, раз не далеко идти, тогда ладно, — а, так вот он о чем, наконец, дошло до меня. — Пойдем. Помогу тебе до станции добраться.

Вадим издалека следил за сидящей на платформе девушкой. Но вот подошел поезд, она, прихрамывая, вошла в вагон. Набирая скорость, электричка тронулась в сторону Петербурга. Мужчина медленно побрел через садоводство.

И зачем ему понадобилось узнавать ее имя. Вряд ли они когда-нибудь встретятся снова. А если и допустить такую возможность, она может сделать вид, что не знает его. Да и узнает ли он сам свою спасенную. К тому же у нее вполне может быть жених или муж. Конечно, кольца на пальце он не разглядел, но это еще ничего не значит.

Хватит, тут же мысленно одернул он себя. Один раз уже попробовал тихого семейного счастья. Или предыдущий опыт ничему не научил? Ведь ничего хорошего из того брака не вышло. Хотя, хорошее дело браком вряд ли назовут. А там самый что ни на есть брак. Вот только сына жаль. Ему-то как объяснить, что мать собрала вещички и исчезла в неизвестном направлении. А документы на развод прислала через своего адвоката.

Вадим свернул с дороги на незаметную тропинку. И какой черт его дернул сойтись с Лизой. Ведь не любила она его, это было сразу видно. Но над сыном тряслась чище иной наседки. Почти никого не подпускала. А как всю правду о них узнала, в тот же вечер на последней электричке уехала. Ну да, они же не люди, твари, она сама ему так сказала. А Сережка услышал.