Макс Фрай: Сказки старого Вильнюса VI

Матиас подумал, что, пожалуй, не отказался бы от такого набора. В конце концов, сон для того и придуман, чтобы отдыхать. А не бегать по городу в поисках уходящего поезда. И уж всяко не школьные выпускные экзамены по новой сдавать.

А вслух он спросил:

– Так выходит, я сейчас просто сплю? Интересно. Не помню, чтобы раньше выяснял во сне, что это именно сон. И вы мне, выходит, приснились?

– Что-то вроде того, – кивнул седой. – Хотя в отличие от большинства образов, порожденных вашим спящим сознанием, мы действительно здесь присутствуем. И кофе присутствует. И пирожное. Попробуйте! Есть во сне что попало я сам никому не советую, но от нашей еды не будет вреда.

Напиток в кружке был черен, как положено крепкому кофе, и довольно горяч. Но ни вкуса, ни даже запаха Матиас не почувствовал. Зато эклер оказался явственно сладким. Ну и дела.

– Ну и дела, – сказал он. Обо всем разом. Подвел, так сказать, итог.

– Ну и как, вкус ощущается? – с неподдельным любопытством спросил молчавший до сих пор мужчина с волосами какого-то удивительного серебристого цвета, не то крашеный, не то действительно с такими уродился, поди разбери.

Впрочем, он же – просто сон. Какой с него спрос. Спасибо еще, что не зеленый. И без щупалец. Очень мило с его стороны.

– Сладкий вкус ощущается, а горький как-то не очень, – ответил Матиас. – То есть кофе вообще никакой. А эклер отличный.

– Ладно, – откликнулся крашеный. – Тогда на здоровье, не жалко. Между прочим, от сердца его оторвал!

– Это я его оторвал от твоего ненасытного сердца, – сказал седой. И подмигнул Матиасу: – Не обращайте внимания. Ари – исключительный сладкоежка. И уже, похоже, забыл, что кроме своей слопал почти всю мою порцию. Я себе всего две штуки оставил. И одно вам отдал.

– Ой, тогда не надо было отдавать, – смутился Матиас.

– Ну как – не надо? Терпеть не могу стрелять сигареты у незнакомцев, а так все-таки более-менее честный обмен.

– Ну так сигареты мне просто приснились.

– Как и пирожные нам. Все по справедливости.

Крыть было нечем. Матиас отдал седому пустую кружку и только теперь заметил у него в руках садовую лопатку. Такие же были и у остальных, только кудрявая женщина вооружилась большой столовой ложкой, впрочем, та тоже была измазана в земле. Вспомнил разговор про цензуру, карусели, лужайки и кроликов и рассмеялся:

– А вы что, сады сажаете? Чтобы во всех снах сразу цвели?

– Ну надо же, – сказал тот самый человек, который насмехался над своими коллегами. – Сразу нас раскусили! Вас не Шерлоком случайно зовут?

Комплимент был незаслуженный, но все равно приятный. Матиас невольно расплылся в улыбке.

– Нет, – признался он, – к сожалению, я просто Матиас… Ой, слушайте, это я сейчас свое имя во сне назвал? Раньше не получалось, по крайней мере, в тех снах, которые я помню. Но я довольно много помню, с детства. Всегда было очень жалко их забывать, и я как-то наловчился запоминать.

– Очень полезный навык, – серьезно сказал его собеседник. – Вы большой молодец, что стараетесь, все бы так. И про нас вы все правильно поняли. Мы действительно занимаемся озеленением общего онейрологического пространства первого уровня. Проще говоря, территории, которая более-менее регулярно снится подавляющему большинству городского населения в так называемой фазе «быстрого сна»; более глубокое погружение обычно приводит спящего в индивидуальные пространства сновидений, а место, где мы с вами встретились – что-то вроде общего холла в большом доме, через который время от времени проходят все. Я понятно выражаюсь?

– Даже как-то чересчур понятно, – заметил Матиас. – Обычно вместо нормальных разговоров во сне получается какая-то белиберда. А сейчас четко и ясно, как наяву.

– Это потому что все присутствующие здесь выработали привычку сохранять в сновидении обычную ясность сознания. А вы просто на нас настроились и тоже стали таким, – объяснил тот. – Во сне мы все те еще хамелеоны, чутко реагируем на изменение обстановки, и сами меняемся, чтобы оставаться уместными; собственно, отчасти именно поэтому вспоминать сны бывает так трудно: наяву человеческая психика не настолько подвижна и пластична. Впрочем, извините, я увлекся. Сказалась привычка инструктировать молодых сотрудников, а вам эта информация ни к чему. Лучше давайте займемся делом. Готов спорить, вы еще никогда не сажали растения в собственном сне. Хотите посадить крокус?

– Крокус?!

– Ну да. Конец сентября – отличное время для посадки луковичных. Началось с того, что Таня, – он кивнул на кудрявую женщину, – закопала пару десятков луковиц на этом берегу. Наяву, после дежурства. Просто так, чтобы в городе были дикорастущие крокусы, не только в палисадниках, а прямо на берегу реки. Мне ее идея понравилась – именно такими поступками изменяется мир. Но для закрепления успеха имеет смысл сделать то же самое в общем пространстве сновидения, благо рынок Тимо и берег Вильняле совпадают в обеих реальностях целиком, один в один. Поэтому у нас сегодня, можно сказать, субботник. Хотя на самом деле, сре… нет, уже раннее утра четверга. Но, по-моему, никакой разницы. Лишь бы лунный день для посадки подходил. А этот вполне ничего.