Владислав Жеребьёв - КОТ [СИ]

Наконец-то, не будет больше ранних подъемов, ежедневных зарядок на заднем дворе и зубрежек изо дня в день. Теперь я могу себе позволить встать в воскресенье не раньше полудня, лениво пройдя на кухню в труселях, быстро поджарить яичницу и уничтожив её в мгновение ока, завалиться перед телевизором с бутылочкой пива, посмотреть очередной фильмец или еще какую-нибудь лабуду. Свобода, уверенность в себе, комфорт и спокойствие, вот что мне давал мой нынешний статус. Вот чего я добивался в течение последних лет и, наконец, это реальность, свершившийся факт и вроде бы ты всего добился, а на душе опять же неспокойно, тоскливо и одиноко. Особенно по вечерам, когда сидишь один в четырех стенах и с надеждой поглядываешь на мобильник, не зазвонит ли, не запрыгает ли на тумбочке вибросигналом.

В безделии и праздности я провел всю оставшуюся неделю, периодически вылезая из дома, чтобы обновить запасы продуктов и пива, но на том вся моя активная фаза и заканчивалась. Заказов не было, Федор не звонил, а весь мой поток во всю скрипел мозгами и закипал на зубрежке, так что тот же компанейский гуляка и балагур Вадим, который был инициатором всех наших безбашенных походов по питейным заведениям, становился, попросту не досягаем.

На третий день, расплатившись с установщиками пластиковых окон и двери я, наконец, решил, что больше в таком режиме существовать не могу. Организм орал, негодовал, топал ногами и требовал уж если не активных, то любых других действий, а также свежести впечатлений и обстановки и от нечего делать я набрал давно знакомый мне номер.

- Привет, как дела?

- Нормально, что звонишь?

- Дурью маюсь.

- Везет. У меня экзамены полным ходом.

- А я вот сдал, экстерном.

- Круто. – Секундное молчание. – Вообще как живешь?

- Перебрался на свою старую квартиру, сейчас период вынужденного безделья.

- Встречаешься с кем?

- Нет, а ты?

- И я нет. Может, встретимся вечером, выпьем? Просто так, ни к чему не обязывающая встреча старых знакомых. Только после восьми.

- А мама не заругает? Поздно.

- Дурачок ты, Антон.

- Стараюсь, ну так что?

- Заходи.

- Могу заехать?

- Трезвый водитель?

- Не подумал. Тогда в восемь у подъезда. Хорошо?

- Договорились.

Закончив разговор с Верой, я несколько минут смотрел на потемневший экран мобильника, и тут, ни с того ни с сего, с размаху, впечатал его в стену. Импортная техника хрустнула и больше не подавала признаков жизни. Зачем мне нужен был этот звонок и эта встреча, даже мне самому понять было сложно. Может быть, я еще питал к девушке, какие-то чувства, может быть, мне нечего было делать, и я силился любыми возможными способами заполнить вакуум, образующийся внутри меня, а может быть банально хотелось секса. Секс мне светил? Вряд ли. Общение, да сколько угодно. Поток старых воспоминаний, этого хоть отбавляй. Вот черт, теперь придется покупать новый телефон.

С сомнением, посмотрев на сломанный аппарат, я тяжело вздохнул и принялся одеваться. До встречи с Верой следовало зайти в магазин электроники, сходить в парикмахерскую и переодеться, так что выйти нужно было заранее. Опаздывать я не любил. Подойдя к шкафу, я в очередной раз пришел к выводу, что появиться на людях мне решительно не в чем. Старый свой камуфляж, как, впрочем, и костюм, я за одежду не считал, а новый комок затаскивать было решительно жалко. Из всей гражданки имелись видавшие виды джинсы с дырками на коленках, майка Адидас и старые стоптанные кеды. Наряд этот конечно был хорош для студента Антона, неплох для курсанта Антона, но вот охотник Антон смотрел на все эти шмотки с нескрываемой брезгливостью. Некомфортно ему было в них, тесно, душно. В голове витали мысли об обновлении, и обновление гардероба после годового отсутствия, были неплохим задатком. Одеться, впрочем, было нужно, и, напялив на себя джинсы и майку и набросив на плечи китель, чтоб кобурой не светить, я засунул в карман бумажник и прикинув время, вышел из дома. Первым пунктом на моем пути была парикмахерская, которую я пролетел, нахрапом ворвавшись в пустой зал и затребовав устроить на макушке полубокс, что впрочем, и получил спустя пять минут. Воспользовавшись местным умывальником, и насколько мог, ополоснув лицо и шею, я провел рукой по мокрой голове, смотрясь в зеркало. Изменился ты, брат, другим стал. Год какой-то, а разница на лицо. Дело даже не в том, что одежду ты теперь носишь на два размера больше, а очки теперь на тебе смотрятся как ворованные. Ты даже не старше стал. Ты стал другим. Черты лица заострились, выражение стало, каким-то хищным, ищущим. Острый взгляд даже мне самому показался неприятным, а густые брови, сросшиеся у переносицы, делали меня похожим на какого-то киношного персонажа, из тех, что отрицательные. Не хватало только эспаньолки и попугая на плечо.