Александр Харламов - Время ведьм [СИ]

За угрюмое выражение лица и нелюдимость, Шпиц назвала его Бутусом, что в переводе со старославянского означало дикий человек. Он, действительно, был дик. Его облик поначалу пугал девочек и посетителей, но со временем все к нему привыкли, а Алаида приобрела себе надежного малоразговорчивого союзника.

Редко какие эмоции отражались на его лице, но сейчас Бутус был взволнован. Его исчерченный глубокими шрамами рот кривился в жутком оскале, а глаза бегали, шаря по сторонам.

— Хозяйка, — он поклонился, как мог низко, приложив свою огромную ручищу к сердцу. Его голос звучал хрипло и глухо, напоминая угрожающий рык медведя., — к вам посетитель… Очень просит вас повидать.

— Посетитель?! — удивленно подняла тонкую бровь Алаида. Она уже не чаяла увидеть кого-то в эту сумасшедшую ночь. — И кто же этот настойчивый господин?

— Корнет Булавин. Ломился сначала в двери, потом пытался пролезть в окно, — недовольно поморщился Бутус, — я его чуть не застрелил.

— Хорошо, что не застрелил, — улыбнулась Алаида, поправляя прическу, быстро впрыгивая в разбросанные туфельки. Корнет хоть и молод, и наивен, но все же являлся носителем информации о том, что творится за стенами этого дома…

— Значит впустить? — нахмурился слуга. Позолоченная ливрей смотрелась на нем ужасно. Этому косматому мужику пошло бы грязное рубище или крестьянский зипун, но правила хорошего тона и хозяйка требовали соблюдать приличия.

— Впускай! — кивнула женщина, одним движением ловко убирая браслет куда-то вглубь стола, накрыв парой газет «Харьковские известия». — Пусть войдет…

Бутус хмуро поклонился и вышел за дверь, а через минуту, широко распахнув ее туда влетел совсем юный офицер с тонкой полоской светлых усов под по-детскии вздернутым носом. Шпоры громко процокали по мозаичному полу. Он рывком стал на колено перед Алаидой, поцелова ей руку и горячим шепотом зашептал:

— Милая, прекрасная, моя королева…Я умоляю, заклинаю вас! Давайте уедем отсюда? Вместе! Только вы и я!

— Что случилось, корнет? Откуда такая экспрессия? — она аккуратно высвободила руку и сделал шаг назад, оставляя расстояние между собой и взбудораженным Булавиным. Когда-то давно, месяца три назад, она приняла его назойливые ухаживания, напоминающие преследование, приняла просто так, ради развлечения, ни раз давая понять, что ни корнету, ни ей более серьезные отношения в эпоху крушения основ мира не нужны, но Булавин настойчиво добивался ее благосклонности и виной тому вряд ли была его молодость, а скорее безудержный романтизм, юношеский максимализм и глупость самого корнета, не понимающего и не принимающего никаких полупрозрачных намеков. Алаида оставила его только ради информации. Последнее время она почти не выбиралась из своей гостинницы, а пылкий возлюбленный доносил ей обо всем, что творилось в Харькове в эти дни, непременно начиная разговор с попыток увезти ее в другую страну, прямо, как и сейчас.

— Так что случилось в городе, корнет? — Алаида отошла к заколоченному окну, сквозь щели наблюдая за лунным светом мерцающим на белоснежном недавно выпавшем снегу. — Что заставило примчаться ко мне среди ночи и требовать покинуть Россию?

Булавин встал с колен, устало сел в кресло, где только что сидела Шпиц, залпом опрокинул в себя недопитый бокал шампанского и заявил уже спокойным голосом, без всякой патетики:

— Революция совершилась! Власть взяли большевики! Бедная Россия…

— Большевики говорите… — Шпиц задумчиво прикусила губу. То-то всю ночь не умолкала пушечная канонада, трещали выстрелы, слышались голоса, революция…Значит большевики… — А это точно? — она сделала испуганное лицо, откинув прядь черных, как смоль волос со лба. — Возможно это просто провокация или газетная «утка». Вы же знаете, как наши писаки любят преувеличивать?

— Увы! — с горечью в голосе проговорил Булавин, качая головой. — Революция совершилась! Власть в руках шайки большевиков! И это так же верно, как то, что я корнет Булавин!

— Это печально… — вздохнула Алаида, побледнев лицом, но быстро справившись с собой, сохраняя на лице невозмутимость. Она быстрым шагом подошла к столику и налила себе шампанского.

— Так что, милая Алаида? — корнет попытался обхватить ее за талию, но та ловко вывернулась, и руки Булавина лишь скользнули по парчовой ткани дорогого платья.

— Я подумаю над вашим предложением, — быстро ответила Алаида. Ее лицо приняло серьезное выражение. Сонливость и расслабленность, как рукой сняло. Теперь она думала о своих девочках, за которых несомненно несла ответственность. Она их должна была спасти во чтобы то ни стало. Перед ее глазами возникла картинка, на которой все здание было в огне. Из темноты слышались отчаянные крики женщин, тяжелое дыхание насилующих их мужчин, плач, боль, страдание…Все это было настолько ярким, реальным, что казалось, вытяни руку и сможешь ощутить жар пылающего отеля. Алаида встряхнула копной черных волос, прогоняя наваждение. Она знала, что надо сделать, она могла спасти их всех. И она чувствовала, что у нее получится.