Valeda Darkness - Прыжок во Тьму

— Не прощаемся, — твердо произнес Скил и пошел по направлению к ублюдку. Я окончательно растерялась, смотря ему вслед. Превратилась в каменное изваяние с огненной сердцевиной, которая разрасталась и обжигала легкие.

Кайл выглядел устрашающе, олицетворял ярость и гнев. Бело-серая кожа с выпуклыми синими венами по всему торсу, словно корни дерева покрывали его мощное мускулистое тело. Взгляд сиял звериной жестокостью. Он бежал босиком по пыльной земле, не замечая камней и острых осколков, втаптывая их в вековую грязь.

Когда вампир теряет много крови, он слабеет, но не настолько, чтобы Скил победил тысячелетнего ублюдка. От него исходила мощь, несмотря на потерю крови. Я оглянулась на путников, стремясь найти поддержку или решение, что угодно. Магда в страхе прижалась к Полу, который по-отечески поглаживал ее плечо.

Скил шел навстречу врагу быстрым шагом. Когда расстояние между ними сократилось, ублюдок настиг его быстрым нападением. Скил вписался в угол полуразрушенной постройки. Сквозь шум в ушах от часто бьющегося сердца я услышала грохот обрушивающейся ветхой конструкции.

Все вокруг потеряло очертания. Я будто осталась в темноте, а луч прожектора направлен только на Скила. Он вампиризовался, вытер кровь из разбитой губы и атаковал противника. Кайл только покачнулся и с размаху обрушил еще удары. Скил успел увернуться и снова вмазал по злобной роже. Ублюдок провел серию выпадов, от которых Скил уворачивался, нанося точечные удары.

Кайл схватил Скила за грудки и в прыжке пригвоздил его к скелету многоэтажки, на уровень шестого-седьмого этажа. Казалось, свободной рукой Кайл хотел вбить лицо Скила в бетонную поверхность, разбивая до ссадин, темных, будто выжженных гематом.

— Надо идти, я стану проводником, — услышала я слова Пола.

— Но это смерть, — тихо пискнула Магда.

— Стоять, сука, — злобно прошипела я, — никто не умрет.

Я так хотела в это верить. Влага, застилавшая глаза, размывала обзор. Мир сжался в одну сцену: кровь, капающая из разбитой губы Скила, перекошенная гримаса ублюдка. Скил вырвался, ударив с ноги, и упал на твердую землю. Покачиваясь, поднялся на ноги. Сжал кулаки в готовности продолжить бой.

Кайл совершил мощный выпад. Скил успел увернуться, кулак противника пробил стену за ним. Ненадежная приземистая конструкция покачнулась, и вековая пыль поднялась в воздух. Скил изменил тактику: теперь больше уворачивался и блокировал выпады. Неожиданно он дал ублюдку легкую пощечину, провоцируя на еще большую ярость, будто дразнил взбешенного быка. Играл с огнем. Они двигались быстро, исполняли отточенные приемы, меняли позиции. С нечеловеческой ловкостью Скил, сделав кувырок, приземлился за Кайлом, когда тот почти зажал его в угол. Ублюдок, быстро развернувшись, оглушил его мощным ударом. Скил отлетел в сторону, покатившись по сухой земле, закашлял кровью. Тягучая красная жидкость окрасила подбородок. Он встал, но все равно на его уже изрядно избитом лице играла задорная ухмылка. Он не сдавался и, сплюнув кровь, сделал подсечку, от которой Кайл повалился наземь.

Весь мир потерял очертания, и все стало неважно. Мне оставалось наблюдать за происходящим, забывая глотать воздух, и в бессилии сжимать кулаки. Верить, что есть шанс, хороший шанс на победу. Я верила. А что мне еще оставалось? Скил обнял меня со спины, прижал к себе за талию, обвил в спасительном коконе. Я растворялась в его прикосновениях. Так намного лучше, спокойнее. Запах его кожаной куртки, тонкий аромат сигарет и его самого — что-то пьянящее, погружающее, нечто сравнимое с диким коктейлем миндаля, терпкого вина и морского бриза — обволакивал.

— А я хорош. Не то чтобы я когда-нибудь сомневался… — тихо прошептал он, щекоча легкими прикосновениями ухо.

Да, мне сейчас была необходима его поддержка. Я почувствовала знакомые объятия крепких рук — ни с кем не перепутаешь, Скил обнял меня. Скил… обнял меня…

Я не могла так резко слететь с катушек. Или могла? Передо мной продолжался бой, и… позади меня стоял Скил. Я дернулась, пытаясь вырваться из странных объятий. Скил. Да, это определенно был он. Легко, точно в танце, не отпуская, развернул меня к себе лицом и впился горячим, с привкусом горечи, поцелуем. Прижал к себе, зарылся пятерней в волосы, привычно и томительно сладко. Теплота разлилась в низу живота.

Этого не могло быть. Словно заставив себя очнуться от сладкого сна, я прервала поцелуй и дала звонкую пощечину.