Анна Гурова - Мастер иллюзий [СИ]

– Какую еще акулу? – удивился Саша.

Я вздохнула.

– Нет, ничего не выйдет. Джеф слишком боится Погодина, чтобы свидетельствовать против него…

Лесник подался вперед.

– Но ведь ему от тебя что-то было надо? Геля, постарайся вспомнить, что он еще говорил, о чем тебя спрашивал?

– Ну… Он вообще был на себя не похож. Нервничал. Несколько раз спросил, кто из академиков поддерживает Хольгера.

Саша расхохотался. У Лесника блеснули глаза.

– Понятно. Прикидывает, какая сторона сильнее. Это хороший знак…

Умершая было надежда снова шевельнулась.

– Надо создать впечатление, что сила на нашей стороне! – азартно предложила я.

– Для начала надо его просто найти, – заметил Саша.

Я достала телефон, нашла номер Джефа и нажала на «вызов».

– Передай Дамирову, – сказал Лесник, – чтобы приехал на Комендантский. Скажи – его последний шанс. Погодин наверняка в самом ближайшем будущем постарается от него избавиться. Передай, что я сам – гарантия его безопасности. А если он этого не сделает – тогда я очень на него обижусь…

Я прижала телефон к уху, взглянула на небо и увидела, что оно краснеет на западе.

В развалины Пятна Страха незаметно пришел вечер.

Прошла минута, вторая… В трубке раздавались только долгие гудки.

– Джеф не берет трубку, – сказала я, отключаясь. – Странно. Он сам сказал мне: «Звони в любое время, я на связи»…

– Не нравится мне это, – нахмурившись, произнес Лесник.

– Возможно, Погодин убирает свидетелей, – предположил Саша.

Я стиснула зубы и снова набрала номер Джефа… Опять никакого отклика.

Несколько минут мы сидели молча и смотрели друг на друга. Из развалин один за другим выбрались демоны и уселись вокруг нас, словно тени.

– В принципе, я могу дать вам обоим временное убежище в моем домене, – сказал наконец Лесник. – Без прямых доказательств следствие затянется очень надолго.

– А если Академия потребует нашей выдачи? – буркнул Саша.

– Не потребует. У меня с ними прекрасные отношения. Дружба, замешанная на страхе.

– Как это?

– Они опасаются меня ровно настолько, чтобы не трогать, пока я впрямую не нарушаю Кодекс. Помощи от Академии я, конечно не дождусь… но и принудить они меня ни к чему не могут.

– Неплохо, – ухмыльнулся Саша. – Такие отношения с Академией меня бы устроили…

– В твоей власти их такими выстроить – если, конечно, станешь моим учеником…

Неожиданно из моего кармана раздалась трель мобильника. Я подскочила, прижала трубку к уху, расплываясь в улыбке… Но испытала жестокое разочарование. И одновременно – глубокое удивление. Мне звонил, наверно, последний человек, кого бы я ожидала услышать. Антонина!

– Гелечка, Тасик поступит на филфак! – торжественно объявила она, не тратя времени на приветствия. – Не могу дозвониться твоему папе. Передай ему, пожалуйста, огромное спасибо от всей нашей семьи!

Голос Антонины, обычно напоминающий разъяренное карканье, волшебным образом превратился в голубиное курлыканье. Я не поняла ничего.

– Хм… Я очень рада… А при чем тут мой папа?

– Как при чем? Ты не знаешь?!

И Антонина принялась рассказывать мне совершенно поразительные вещи. Вчера вечером она весьма продуктивно побеседовала с моим папашей. Оказывается, папа был знаком с деканом филфака универа. Папа позвонил декану, и тот пообещал ему, что лично проследит, чтобы все было по-честному.

– Теперь у меня наконец развязаны руки, – удовлетворенно говорила Антонина. – Гелечка, за мной должок за Тасика. Я сегодня же поеду в Академию и официально обвиню Погодина в превышении служебных полномочий и некомпетентности. То, что творилось с вашей практикой – это форменное безобразие! Я устала с ними всеми ругаться, доказывая, что экспериментировать на детях нельзя. В конце концов, Погодин прямо пригрозил мне, что если я не заткнусь, то меня уволят, а Таське устроят «волчий билет». Ну хорошо – я заткнулась. Однако потихоньку собрала целое досье. Вся эта «практика» – вопиющий образец разгильдяйства и непрофессионализма… Не говоря о бесконтрольности, неподотчетности, отсутствии всякой техники безопасности…

– Антонина Николаевна, – умудрилась я втиснуться в краткую паузу, – а вам не приходило на ум, что Погодин просто хочет меня губить?

Наставница умолкла на полуслове.

– Знаешь, Гелечка… Иногда мне действительно казалось, будто все это безобразие творится нарочно… Но имей в виду, ты выдвигаешь очень серьезное обвинение!