Игорь Осипов - Охотники на попаданцев [оптимизирована обложка] [publisher - ИДДК]

– Разрешите, сударыня, – попросился оператор Иван, ставший очень исполнительным и вежливым после недавнего нагоняя, полученного от Тернского.

Впрочем, нагоняй был вполне заслуженным.

Аннушка сделала шаг в сторону, а Иван проскользнул мимо неё и подбежал к Тернскому.

– Разрешите, ваше высокоблагородие!

– Опять пробой? – с сокрушённым видом спросил Евгений Тимофеевич, явно расстроенный тем, что предприятие с посещением завода придётся отложить.

– Никак нет-с, инспекция!

Тернский замер на мгновение, а потом зло сплюнул на землю.

– Лучше бы пробой. Когда будут?

– С управы отзвонились! Они только что выехали к нам! – отрапортовал Иван, вытянувшись по струнке и ожидая распоряжений начальника.

Но слово взял штабс-капитан.

– Ну что ж, – произнёс он, – не смею вам мешать. Инспекция – дело первостепенной важности, но как только освободитесь, обязательно сообщите. Буду ждать с нетерпением.

Тернский молча кивнул, а Семён Петрович бросил взгляд на Аннушку. Внутри девушки прокатилась волна тепла и обожгла краской смущения щёки.

Штабс-капитан, кивнув Евгению Тимофеевичу, сделал несколько быстрых шагов в сторону Анны и остановился на нижней ступени невысокого крылечка.

– Сударыня, – тихо проговорил он.

Аннушка почувствовала, как в груди затрепетало сердце, и протянула руку, потупив взгляд. А Семён Петрович легонько подхватил и приложился к самым кончикам ее пальцев. А потом еще раз, но к губам какой-то девушки с короткой стрижкой, лицо которой Анна не могла различить. Он стоял на коленях перед расправленной кроватью, а на самой кровати сидела эта незнакомка, склонившись вперёд и лаская волосы на голове штабс-капитана.

Видение было столь ярким, что его реальность не могла ставиться под сомнение. Все внутри сжалось, а штабс-капитан все целовал и целовал ту, другую, лицо которой никак не получалось различить со спины.

Виднелась погруженная в полутьму комната. Большая, сидящая на прикроватном столике кукла в ярком наряде и с искусно исполненным фарфоровым лицом. Бессовестно сброшенное на край кровати платье. А ещё были видны большие, похожие на оспины шрамы на обнажённой девичьей спине.

С губ девушки слетали стоны и жаркий шёпот, слов которого Анна не могла различить, как не могла увидеть ее лица.

Внутри все сжалось в ком, а в грудную клетку воткнули небольшой холодный ломик, мешающий дышать. Он был невидим, но от этого не менее осязаем.

Анна прикусила губу. Это выдернуло ее из видения в действительность.

– Что с вами? – спросил нахмурившийся офицер уголовного сыска, стоя на нижней ступени крылечка.

– Ничего, – ответила она, чувствуя подступающее изнутри опустошение. – Просто дурно что-то.

Штабс-капитан некоторое время всматривался в глаза девушки, а потом кивнул.

– С вашего позволения.

И молодцевато развернувшись, быстро направился к выходу. А Анна проводила его взглядом, ощущая наворачивающиеся на глаза слёзы.

– Дура, – прошептала она, – дура. Зачем я себя обманываю? Он же ни разу не обмолвился, есть ли у него кто или нет.

Бессилие и безразличие накатились на девушку большой волной, что захлёстывает утлую прогулочную лодочку, оставленную в шторм на воде. И волна была такой же серой, холодной и сбивающей с ног.

Анна закрыла глаза, чувствуя, как по щёкам побежали солёные капли. Она развернулась и вошла в дом, а потом, все так же не открывая глаз, направилась к лестнице. Ноги сами собой нашли ступени, и она, даже не споткнувшись ни разу, поднялась наверх, где зашла к себе в комнату и, не разуваясь, рухнула на кровать поверх покрывала, уткнувшись лицом в подушку, и уже тогда разрыдалась во весь голос.

Я тяжело вздохнул. Я совершенно не любил комиссии. Во время комиссии имеет обыкновение случаться то, что в обычные дни не бывает. Порой даже самая большая нелепица оказывается прямо перед носом у ревизоров. Вот ходишь ты изо дня в день и не замечаешь, а они с порога увидят. Так было всегда, что в этом мире, что в Старом Риме. Отличается лишь место действия.

С очередным вздохом я поглядел на сторожку у ворот.

– Часовой! Часовой, твою мать!

Из полосатой будки вынырнуло лицо молодого солдата, часто моргающего с видом испуганного щегла.

Я погрозил ему кулаком.

– Если ревизоров провороните, семь шкур спущу.

Часовой быстро кивнул и исчез в сторожке. Но стоять и ждать времени не было. Я плюнул на землю и зашёл в дом.

Первым же делом нежданных гостей нужно напоить-накормить. И потому я сразу нырнул в обеденный зал.