Александр Шапочкин: Осколки клана, том 2 [СИ]

Отодрав грязный и уже подгнивший лист фанеры, заменяющей снятую кем-то входную дверь, я завёл пароцикл внутрь подъезда и затащил аппарат по скрипучей лестнице на третий этаж, где в одной из квартирок, где в дальней комнате имелся замечательный самопальный чуланчик. Как раз по размерам готовый принять моего стального коня, если его аккуратно поставить в нём на заднее колесо. Что я и сделал, заодно заблокировав хлипкую дверь тяжёлым видавшим виды, потрескавшимся буфетом со с корнем вырванными дверками.

Хрен его знает, сколько дней меня не будет в Полисе и совершенно не хотелось бы просто бросать свой верный пароцикл просто так ржаветь на улице. Тем боле, что машины можно просто и не досчитаться, если поставить её не в том месте. Не уведут воры, так это сделает городовой, который вполне может посчитать технику брошенной, и потом ищи-свищи своего колёсного друга по административным стоянкам и гаражам с большим шансом на то, что на нем уже ездит сынок одного из мелких, но очень значимых на своём месте чиновников из местной администрации. Платных же парковок под ответственностью какого-нибудь клана, я в часовой шаговой доступности, я, поездив несколько дней назад мимо небоскрёбов, просто не нашёл. Возможно, они и существовали, однако времени заниматься углублёнными поисками, у меня не было.

Достав заранее припрятанный в соседней комнате большой вещмешок с притороченным с одного боку стреломётом, а с другого купленным в одном из магазинчиков неплохим лыжным комплектом, я нацепил его на себя и попрыгал, проверив, хорошо ли затянул ремни. В общем-то, идея, что если я ещё как настоящий чародей просто так бегать прямо по снегу, не проваливаясь в сугробы, то надо воспользоваться методами посадских простецов – была, как по мне, так вполне себе логичной.

Единственно существенной проблемой во всём этом деле, было то, что на момент покупки, я держал лыжи в руках, в первый раз в своей жизни! Впрочем, я не считал, что разобраться с ними по ходу дела, будет такой уж трудной задачей. Тем более, что продавец более мене объяснил мне на пальцах, как собственно на них ездят. Да и сам я не раз видел барышень из богатых простецов, с выпадением снега катавшихся на этих штуковинах ради удовольствия в парках неподалёку от Академии. И уж если эти слабые прекрасные создания были способны освоить эту науку, то у чародея, пусть и деревянного ранга проблем вообще возникнуть недолжно.

Выбравшись из заброшенного дома и парой сильных ударов шишкой на рукояти меча вогнав на место удерживавшие фанеру ржавые гвозди, я быстро направился к входу в канализацию, из-за прикрывающей решётки которого так же валили клубы пара. Не знаю почему, но внутри было довольно таки тепло, а местами даже жарко, пусть в каналах и плавали нерастаявшие льдинки. И этим, пользовались многочисленные бездомные и бродяжки, презрительно именуемые в народе «бомжами». Грязные, оборванные, заросшие и вонючие мужчины, женщины и дети спасались здесь от зимних морозов, буквально оккупировав залы и тоннели расположенные неподалёку от входа.

Соваться глубже люди судя по всему просто боялись, зато здесь у них на всю зиму было обустроено своё маленькое тёплое царство в котором они жили, спали, тут же ели и пили, делали детей и никого особо не стесняясь, прямо в каналы справляли большую и маленькую нужду. Кто-то кого-то счастливо насиловал в тёмном закутке, куда проникал разве что только взгляд моих напитанных живицей глаз. Чуть дальше, рядом с играющими в бабки мальчишками, бросавшими кости при свете самодельной спиртовки из колотой глиняной чашки и закреплённого проволочкой фитиля, хрипя, отходил в Ирий старик с проломанной чем-то тяжёлым головой. Он был ещё жив, но две бабы и худосочный горбатый мужичок без правого глаза уже раздевали его, копались в нехитрых пожитках и громко скандаля, делили это незамысловатое наследство.

– Дядя, а у тебя есть чего-нибудь поесть? – подбежала ко мне маленькая девочка, с огромными жалобными зелёными зенками на исхудавшем личике с ввалившимися щёчками.

Зелёными её глазища были, наверное, только по той причине, что всё для меня сейчас было исключительно этого цвета. Однако, я прекрасно мог различить лихорадочный румянец на её измождённой мордашке. А это значило, что, скорее всего, если она не попадёт срочно к врачу, эту зиму ребёнок не переживёт. Как бы грустно-то ни было осознавать.

К сожалению, жизнь в Нахаловке успела приучить меня к тому, что детские трупики таких вот бродяжек, нормальное явление для сезона Уробороса на первом уровне Москвы. Помню, в первый год своей жизни в приюте, я подобрал вот точно такую же девчонку, замерзавшую возле мусорного ящика в одном из проулков, и привёл её к нам, наивно предполагая, что приют создан именно что для детей и не будет особой проблемы, если в нём появится ещё один воспитанник. Я оказался не прав, и воспитатели просто выбросили ребёнка обратно на мороз. Что с ней с ней там дальше случилось, я так и не узнал, потому как директриса, приказала охранникам вдумчиво объяснить мне, что мы – бесполезные нахлебники, живём здесь её милостью, только по той причине, что за нас платит Княжеский Стол.