Роман Савков - Не время для нежности [СИ]

— Попробуй достучаться до хозяев, — сказала Юстина, снимая капюшон и повязку с лица. Ткань намокла от выдыхаемых паров, забилась мелкой пылью — дышать становилось все труднее. — Тебе лекарства нужны, долго так не протянешь… А я пока транспорт поищу.

— Спасибо за заботу, госпожа, — смиренно ответил висельник. — Но вряд ли они помогут. Если хозяева пустят меня, что вряд ли при нынешней непогоде, как же ты попадешь внутрь?

— Не переживай, — усмехнулась Юстина. — Уж я-то найду действенный способ… Тихо! — шепнула она, затыкая ему рот рукой и с силой вжимая в вымазанную глиной стену. — Идет кто-то.

Она вслушалась, пытаясь уловить направление, откуда приближалась частая дробь шагов. Человек бежал, рыдая в голос; звонко отстукивали о камень каблучки. Девушка. Плачь ее ручейком просачивался сквозь плотные слои пыли.

На всякий случай Юстина приготовила клинок к бою, слух может и обмануть.

Наконец впереди появилась размытая тень: вынырнула из переулка на противоположной стороне улицы и помчала прямо, не разбирая дороги. Спотыкаясь, размазывая по мокрому лицу грязь и придерживая почему-то спадающую при малейшем движении юбку. Лет двадцать ей было.

Пробежав мимо, она остановилась у колодца. Словно почувствовав чужое присутствие, обернулась и посмотрела туда, где стояли дочь Тысячеглавой с замершим у стены висельником. Долго всматривалась перед собой — очевидно, взвешивая все «за» и «против», но подойти так и не решилась. Двинула прочь, по дороге, которой они только что пришли.

Расслабившись, Юстина отпустила переставшего дышать висельника. Тот немедленно закашлялся — как только молчал все это время?! Он уперся в ступени рукой, слабые ноги Иглао совсем не держали.

«Вот достался же заказ…» — мельком подумала девушка, отступая во мглу. Повторила: — Попробуй достучаться до аптекарей, и никуда отсюда…

Не дождавшись согласия — что двигался, что соображал Иглао очень неспешно, она скрылась в пыли и некоторое время бежала без отдыха, слыша лишь собственное мерное дыхание. Подошвы гибких мокасин касались булыжной мостовой мягко, не издавая и звука. Ни людей, ни лошадей отпущенных без призора, ей так и не встретилось.

Свернув на перекрестке за угол, сбавила темп — почудилось далекое ржание. Пошла вдоль стены на звук: шершавые рукояти клинков лежали в руках привычно, не доставляя каких бы то ни было неудобств.

Остановилась оттого, что пред ней неожиданно возникла рукотворная гора, пирамида из уложенных на бок бочек. В нос шибануло дешевым кислым вином. По другую сторону от преграды бродили неясные тени. Двуногие — и на том спасибо.

Одной стороной пирамида примыкала к зданию. Удостоверившись, что та надежно заклинена от расползания, девушка взобралась наверх. Стараясь не закашляться от мерзкого привкуса на языке, глянула вниз.

Там двое дюжих детин, кряхтя и постанывая под весом длинного ящика, осторожно выносили его через дверной проем. Третий с самодовольным видом стоял у груженой телеги, в которую была впряжена, вся в лишаистых проплешинах, худого вида кобыла.

Поодаль, с улицы и из близлежащего низкорослого здания похожего на трактир, доносился многоголосый мужской гомон. Кто-то отпустил пошлую шутку, басовитый хор в десяток луженых глоток поддержал продолжительным, мало отличимым от лошадиного ржания, смехом.

С сожалением спрятав клинки в ножны — здесь без громкого и кровавого побоища никак не обойтись — Юстина спустилась обратно. Так же беззвучно, как поднималась до этого. Устраивать массовую резню из-за четырехногого ходячего трупа в ее планы не входило. На той кобыле далеко не уедешь, разве что на корм собакам пойдет. Оно того не стоило…

Юстина вернулась к перекрестку и попробовала испытать судьбу за другим углом. Пробежала немного и тот час же поняла, что метания ее не напрасны. Дуновение слабого ветерка — как вознаграждение за упорство! — донесло до ушей слабый рокот парового движителя.

Она притаилась в кусте сирени, вновь приготовила клинки. В солнечный день Юстину завидели бы издалека — лишенный листьев скелет корявого кустарника обычно не прибавлял скрытности, но не сейчас, когда улицы потонули в коричневой мгле. Чтобы разобраться в увиденном за сто метров, мозгу следовало проявить соответствующие способности. Вряд ли таковыми обладало подавляющее большинство обывателей Сар-города: что чернорабочие, что чиновники средней руки, да и стража тоже, не отличались тут особенной прозорливостью.