Андрей Васильев - Хранитель кладов [СИ litres]

При этом мне как раз бояться совершенно нечего. И так ясно, что Шлюндт до поры до времени волоску с моей головы упасть не даст, и это отлично подтверждают как разговор на лестнице, так и его последняя фраза. Он снова пошел простым, но при этом самым верным путем, надавив на самое паскудное из человеческих чувств. Он решил подключить к делу живущую в каждом человеке жадность. Ведь по здравому размышлению антиквар прав – какие претензии Стелла может заявить на мою долю предполагаемого барыша? Да никаких. Наводку на клад дает Шлюндт, нахожу его я, а она, получается, просто свои лапки погреет, ничего для этого не сделав. Причем это предельно ясно уже здесь и сейчас, а что проснется в душе тогда, когда руки ощутят тяжесть золота, когда адреналин вместо крови по венам потечет? Вот оно, сокровище, ты его добыл, а теперь его часть надо кому-то отдать исключительно за красивые глаза.

И вот тогда антиквар снова начнет исподволь говорить другие умные и верные слова, так сказать, удобрять сегодняшний посев, и они продолжат потихоньку отравлять мою душу, увеличивая брешь между мной и Стеллой, что и является его конечной целью. Все просто, а потому действенно.

А почему? Да потому что я для него ресурс, который надо разрабатывать. Ну и зачем же меня в землю закапывать после первого совместного дела? Это нерационально.

И пусть его. Поглядим, что из этого в результате получится.

Ну и потом – Стелла все равно узнает, что там случится, в деталях и подробностях. Не от меня, разумеется, а от своего ворона. Наверняка ведь его по нашему следу пустит, можно даже не сомневаться.

Кстати, как бы он ее вовсе не прибил, с него станется, знаю я таких тщедушных старикашек, они на все способны. Чужими руками, разумеется. Не могу сказать, что ведьма мне прямо вот сильно дорога, но мне без нее с задачкой, подброшенной Великим Полозом, не справиться. Слишком уж много в новом мире белых пятен. Потому надо поразмыслить, как и волка накормить, и овечку сберечь. Так себе аналогия, потому как оба они зубасты до крайности, но другой подходящей поговорки я не знаю.

– Карл Августович прав, – положил я свою ладонь ведьме на колено, отчего та непроизвольно дернулась. – Это не мой секрет, а его, потому только ему решать, кто в деле, а кто нет. Мне без тебя будет плохо и грустно, но, полагаю, мы ведь за добром не в Китай поедем?

– Конечно же, нет, – подтвердил антиквар. – Быстро управимся, смею вас заверить. И, разумеется, без всякого риска, так что переживать за своего сердечного друга, милейшая Стелла Аркадьевна, вам совершенно никакого резона нет. Правовые вопросы, связанные с нашим предприятием, я тоже беру на себя, по этому поводу можете даже не беспокоиться.

– Тогда всего доброго, – ведьма резко поднялась на ноги, поправила волосы и вышла из переговорки.

– Крайне импульсивная особа, – заметил антиквар, глядя на захлопнувшуюся дверь. – Хотя все ведьмы таковы. Чуть что не по их нраву – сразу война, грохот, шум, нож в спину, слепоту в глаза, седину в волосы… Иногда мне кажется, что вздорность характера является частью оплаты за ту силу, что они получают.

– Зато не скучно, – возразил ему я. – В этом есть своя прелесть, никогда не знаешь, что от нее ожидать.

– Ладно, к делу, – потер сухонькие ладошки Карл Августович. – Итак, мой друг, намеченное дельце мы провернем уже завтра. Что ты так удивился? Да-да, прямо завтра. Нет у меня привычки откладывать намеченное в долгий ящик. Годы, знаешь ли, уже не те, каждый день может оказаться последним, а потому я хочу успеть сделать как можно больше.

Похоже, он окончательно перешел со мной на «ты». То ли это свидетельствует о возросшем доверии, то ли так у него и было запланировано с самого начала. В любом случае это хороший знак.

– Я бы и сегодня съездил, но воскресенье для этого не лучший день, – продолжал вещать антиквар. – Видишь ли, искомое спрятано в одном загородном доме, если точнее, в старой усадьбе представителей старинного дворянского рода, ныне пустующей и заброшенной. Она умудрилась как-то пережить треволнения двадцатого века, хотя, разумеется, порядком обветшала и была частично перестроена. До девяностых годов ее использовали как летнюю дачу для одного ведомственного детского сада, потому худо-бедно поддерживали в порядке. Но ни при ремонтах, ни при остальных работах спрятанное добро найдено не было, иначе бы я про это знал. Значит, оно все еще там.

– Не вижу связи между воскресным днем и старостью усадьбы, – уточнил я.