Андрей Васильев - Хранитель кладов [СИ litres]

Как мне показалось, Стелла не очень поверила антиквару, но вслух ничего не произнесла.

– Вопрос в другом. – Карл Августович положил рисунки на стол. – Где теперь эти предметы? В каком городе?

– В Москве, – уверенно заявил я. – Находись они во Владивостоке или Киеве – с чего бы им мне сниться? Здесь они.

– И владеет ими некто с волосатыми пальцами, на которых перстней много, – добавила Стелла. – Валерка мне про это говорил.

– В этой связи сразу появляется убедительная просьба, – старик посуровел. – Мои юные друзья, не надо выдавать мне информацию порционно, хорошо? Перстни – отличная зацепка. Если человек собирает такие вещи, как украшения Лыбеди, то на пальцах у него явно не «новоделы». Это почти наверняка вещи с историей, уж поверьте опытному коммерсанту от антиквариата. Валерий, ты сможешь и их нарисовать?

– Не знаю, – я взял ручку, которая очень кстати оказалась на столе, и пододвинул к себе один из листков бумаги. – Попробую.

Увы и ах, но воспроизвести мне удалось изображения всего лишь двух перстней, да и то довольно контурно. Вытеснили эти воспоминания новые впечатления. Впрочем, и этого хватило.

– Этот я либо не узнаю, либо вижу впервые, – антиквар стукнул ногтем по рисунку. – Но зато вот этот мне отлично знаком. Я лично его привез из Италии в… Проще говоря, давно. Вас еще на свете не было. Дорогая вещица, дорогая. И, что самое главное, капризная, такую абы кому не продашь, не всякого она признает. Только дураки думают: украшение – это просто драгоценный металл и самоцвет, что его может надеть любой, кто захочет и у кого на такую покупку есть деньги. Вовсе нет. По-настоящему исключительные вещи, а особенно работы старых мастеров из числа тех, кто, если верить слухам, знался с теми силами, которые к ночи не принято поминать, сами выбирают себе хозяев. Этот перстень из подобных.

– А его кто делал? – заинтересовался я. – Один из тех самых старых мастеров?

– В этом случае не столько важно кто, сколь – для кого, – опять поднял вверх указательный палец Карл Августович.

– И для кого? – поторопила его Стелла, которой, похоже, тоже был любопытен ответ.

– Эту вещицу сработали в славном городе Неаполе в самом конце пятнадцатого века, – антиквар добавил в рисунок несколько штрихов, и я вспомнил, что там действительно камни образовывали букву. – Знатнейший вельможа по имени Джофредо заказал ее для своего старшего брата в знак невероятной приязни и дабы доказать, что он не верит слухам о том, что родич совратил его жену Санчию. Кстати, последняя была королевских кровей, что как раз подтверждает бродившие по Неаполю слухи. Чезаре Борджиа с кем попало в кровать не ложился, но столь знатных дам мимо себя никогда не пропускал.

Ох ты ж мать! Вот как тут не удивляться? Даже мне, архивисту, знающему, что прошлое всегда рядом, за поворотом. И если сидеть тихо-тихо, то даже можно услышать, как переговариваются между собой те, кто жил здесь задолго до нас.

Но Борджиа? Это же титаны прошлого, а не просто какие-то безликие тени людей, страсти и история которых стали пылью почти сразу после того, как они покинули мир.

Перстень Борджиа. Подержать бы его в руках. Это даже круче, чем гарнитур Лыбеди. Нет, она тоже персона непростая. Дочь Кия, племяшка Щека и Хорива. Кстати. А нам говорили, что она вроде не дочь, а сестра Кия была. И вот кому мне теперь верить? Преподавателям из института или этому странному старику?

Почему-то мне кажется, что старику. Он, похоже, куда больше моих преподавателей знает.

– Это сколько же такая цаца стоит? – сглотнула слюну ведьма. – Там, наверное, в нолях запутаться можно.

– Я взял за него не деньги, – ответил ей антиквар. – Это был обмен. Но не надо спрашивать, что именно мне досталось, все равно не скажу. Да это не столь важно, верно? Главное, мы знаем, где находятся нужные вам предметы. Ну, или сможем выяснить их судьбу, что тоже немало. Но…

И он замолчал, глядя на меня.

– Но прежде нам надо прояснить кое-какой вопрос? – спросил я. – Угадал?

– Именно, – лучезарно улыбнулся Карл Августович. – Ну, будем договариваться?

– Старая сволочь! – Стелла со всего маха ударила кулачками по коже руля. – Ненавижу таких!

Бесится. Не понравилось ей, как переговоры кончились, не любит, когда не она кого-то нагнула, а это проделали с ней. В определенном смысле, разумеется.

– А ты чего молчишь? – нехорошо глянула ведьма на меня. – Или всем доволен?

– Не всем, – признал я. – Но и слюной брызгать не собираюсь, смысла особого в этом не вижу. Шлюндт имел возможность банковать, он это сделал. Причем, заметь, обошелся с нами вполне щадяще, без урона для кое-чьего самолюбия, с улыбками и добрыми словами. Умный человек, понимает, что ситуация со временем может измениться, а нехорошие воспоминания останутся и будут вредить возможным деловым отношениям.