Владимир Ильин - Замыкание [исправленный и дополненный автором текст] [СИ]

– Что, вот так – не чокаясь? – робко спросил Паша.

– Мы приехали спасать его детей, – напомнил Артем, залпом выдувая свою порцию и мощно прокачивая воздух через ноздри – будто в стакане была жидкость куда крепче.

– Я думал – шутка… У него же нет детей…

– И не будет, если Нику убьют. – сухо произнес Шуйский.

А я пытался разглядеть через матовые экраны, разделяющие секции вип-залов, небо и взлетку. В голове звенело на высокой ноте, а пальцы комкали пластик.

– Господа? – Сбил момент серьезности деликатный голос кого-то из персонала.

– Да? – Обернулся я к мужчине в форме охраны, стоящего на пороге.

– Тут какой-то юноша рвется к вам. Говорит, у него назначена встреча на полдень.

– Впустите, – недоуменно переглянувшись, пожал я плечами.

В зал вошел парень лет двадцати трех, в дешевом, но опрятном костюме, с пластиковой папкой в руках, прижатой к груди.

– Здравствуйте, – неуверенно улыбнулся он. – Это я, насчет телевидения и цифрового интернета! Вы велели мне взять отпуск за свой счет и быть здесь. Ах, вот, – спохватился он, раскрывая папку и показывая бумаги. – Тут, на всякий случай, наши тарифы и условия подключения.

Вот блин! Я вздохнул, вспомнив тот случайный разговор. А затем присмотрелся к юноше. Подтянут, пусть хоть чуть-чуть и сутулится. Одежда опрятная, речь приятная.

– Ты думаешь о том же, что и я? – Задумчиво покосился я на Артема.

– Пожрать бы, – согласно кивнул он.

– Да нет же, – отмахнулся от Шуйского и в несколько шагов достиг паренька. – Как зовут?

– Михаил Андреевич Ломов. – Опасливо смотрел он на меня.

– Разрешите представиться, корнет Самойлов. И мои друзья – княжич Борецкий Павел и княжич Шуйский Артем.

– О-очень приятно, – заробел тот.

– А что, Михаил Андреевич, – приобнял я его, – Не желаете ли вы сменить скучную и опостылевшую профессию, на почетную службу в гусарском полку? Месяц службы, а далее – как понравится.

– Н-ну… А какие условия? – осторожно уточнил Ломов.

– Любые, – поставив перед собой, по-отечески положил я руки ему на плечи. – Платой за абсолютную верность.

– А можно подумать? – робко уточнил юноша.

– Нет.

– Тогда я согласен. – решительно выдохнул рядовой. – Вы знаете, уже опостылело! Все что угодно лучше, чем целый день сидеть и звонить!

– Похвально! Добро пожаловать в Лейб-гвардии Гусарского Его Величества полк! – Похлопал я его по спине и встал рядом с друзьями.

– Какой-какой полк? – Уточнил Пашка недоуменно.

– Лейб-гвардии Гусарского Его Величества полк! – Гаркнул я ему в ухо так, что подпрыгнули все трое.

И активно затормошили себе уши.

– Нет, но внушает, – первым откомментировал Шуйский. – А мне можно так?

– Поздно, занято, – с гордостью поднял я подбородок.

– Меня, кажется, контузило, – чуть сильнее, чем нужно, бил себя по уху Ломов. – Можно мне больничный?

– Второе ухо слышит?

– Так точно!

– Тогда первое задание: обзвонить всех аристократов по предоставленному списку и пригласить на бал в честь первого набора в Лейб-гвардии Гусарского Его Величества полк!

– Обзвонить… – смотрел он на меня с непонятной грустью и согласно вздохнул.

– И лучше всего этим заняться из своей новой квартиры, – подмигнул я ему, вручая визитку с номером Димки.

Вышколенный персонал столичной резиденции Юсуповых помнил наизусть, что старый князь предпочитал огромным залам – уют и тепло крохотных комнат. Простительная для его лет черта, которую обычно воспринимают с улыбкой и снисхождением к ломоте в костях, дорисовывая в фантазии теплый плед, кресло и огонь в камине. Но те, кто знал старого князя лично, понимали, что дело вовсе не в уюте.

Безопасность – это когда низкие потолки, узкие стены и нет окон, а над головой десяток-другой метров скалы, которая выдержит круглосуточный артобстрел, даст выспаться под ритмичную дрожь земли и подарит шанс проснуться следующим утром.

Безопасность – вот высшая ценность, которую обесценивают из поколения в поколение. Все эти витражные стекла от пола до потолка, роскошные апартаменты, легкомысленные перекрытия и ржавые петли на дверях бомбоубежищ – все стало возможно исключительно после того, как выжившие под бомбежками «мастера» и «виртуозы» выходили под чистое небо и обращали дни и недели врагов в вечную ночь бесконечной грозы.

Вот тогда-то и зарождались общечеловеческие ценности – через культивацию неотвратимости наказания; из житейской мудрости, донесенной до всех желающих: если вы тронете нашу кровь, мы придем и покроем пепелище ваших домов солью, чтобы ни одного ростка не взошло впредь. Механизм, построенный на единстве рода, гарантирующий безопасность для каждого с алым княжеским гербом на груди.