Андрей Васильев - Золото мертвых [СИ]

– Сплошные убытки от тебя, Хранитель! – рыкнул умрун. – Я лишился подданной по твоей милости. Улизнула она под шумок! Хитра, хитра!

Надо, наверное, что-то сказать, но – нечего. Признавать вину нельзя, этот красавец сразу на меня долг повесит, извиняться по той же причине не стоит. Лучше отмолчаться, это наименее затратный вариант.

– Ну ушла и ушла, – внезапно успокоился повелитель мертвых. – Туда ей и дорога. Мне меньше хлопот, через сто лет не придется ей новое наказание назначать.

Я поднял с земли подвеску, сделал несколько шагов вперед, и протянул ее Хозяину кладбища.

– Вот, держи. Возвращаю, как договаривались.

Тот на мгновение замер, а после снова расхохотался.

– Ох, Хранитель кладов, чую, тяжко тебе жить будет, – сквозь смех прогудел он. – Ты дела пытаешься по чести вести, и от других того же ждешь. А она нынче товар неходовой, мало кому нужный.

– Зато кулак всегда в цене. – Я подбросил подвеску на ладони. – На сдачу тем, кому что-то не нравится, всегда могу тумаков отвесить.

– Ну если так, то конечно, – не без иронии произнес Хозяин кладбища. – Себе эту побрякушку оставь. На память. И – не забудь про обещания, что дал. Я, знаешь ли, тоже люблю дела вести по чести. Впрочем, и на тумаки, как ты понял, не скуплюсь. Эй вы, двое! Проводите Хранителя кладов до выхода.

Я, вспомнив начало разговора, отвесил умруну поясной поклон и направился за парочкой призраков, наряженных в костюмы комедии дель арте, если точнее – Панталоне и Труффальдино. Почему, отчего – поди знай. Может, они актерами были и прямо на сцене померли? Читал я про такой старый обычай, еще дореволюционный, хоронить актеров в тех костюмах, которые принесли им самую большую славу.

Мы уже почти вышли на аллею, когда меня остановил окрик Хозяина кладбища.

– Хранитель, еще один совет. – Его голос плыл над мокрой травой как река, окутывая туманом темные безвестные могилы. – Не рассказывай человеку, кто пришел сюда с тобой, о нашем договоре. Ему не стоит знать о том, что мне интересны судьбы старых богов. Думаю, он о чем-то таком догадался, но ты все одно помалкивай.

– Услышал, – кивнул я. – Он ничего не узнает.

– И вообще – не верь судным дьякам. Ни одному из них не верь. И держись от них подальше, подольше проживешь.

– Даже так? – склонил голову к плечу я.

– Для нас существует хорошо и плохо, какой бы из сил мы ни служили. У нас есть друзья и враги, те, ради кого мы умрем и ради кого мы убьем. А у них – только закон, служение ему есть суть жизни судных дьяков. Они не предают и не лгут в глаза, в этом никто их не упрекнет, но и всей правды никогда не говорят. Ты узнаешь от них ровно столько, сколько нужно им, а не тебе, потому что разменной монете лишние знания ни к чему. А если вдруг встанет вопрос, что выбрать – свершившееся правосудие или твою жизнь, они всегда выберут первое. Поверь, я сейчас дал тебе хороший совет.

– Не сомневаюсь, – снова поклонился я. – И очень за него признателен.

Я не соврал своему новому знакомому, поскольку и в самом деле не собирался откровенничать с Михеевым. Само собой, что слова умруна надо делить на три, тут без вариантов. Он не любит тех, кого называет судными дьяками, как, впрочем, и все остальные представители мира Ночи, по крайней мере, те, с которыми я свел знакомство. Да оно и понятно, кто любит надзорные органы, как бы они ни назывались? Опять же – у меня пока нет причин испытывать неприязнь к Отделу 15-К, поскольку никакого вреда тот мне не принес, напротив, кроме помощи я ничего от них не видел. Просто я вообще ни с кем никогда откровенничать не люблю, особенно на тему того, кому и что было мной обещано. Любая сделка хороша только тогда, когда ее полные и окончательные условия известны лишь двум сторонам. Следовательно, Михееву совершенно незачем знать, о чем мы с Хозяином кладбища договорились, это наше внутреннее дело, и он в нем лишний. Равно как кому-то другому ни к чему подробности моих договоренностей с Отделом.

Павел, который ждал меня у выхода, после пары вопросов, на которые я уклончиво ответил, само собой, понял, что я ему правду говорить не желаю, но обиженное лицо делать не стал и вообще не показал вида, что ему неприятно такое мое поведение.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – изрек он, когда мы забрались в его машину. – Надеюсь, эта ночная прогулка тебе со временем не аукнется.

– Хотелось бы верить, – зевнув, согласился с ним я. – Слушай, подбрось хотя бы до центра, а? Туда такси быстрее подадут. Или «частника» поймаю.