Мириам нагибается — ой-ой-ой — и находит телефон Харриет в кармане брюк.
16:30
Луис умрет через три часа.
С мобильным телефоном в руке Мириам проходит через гниющую кухню в стиле 70-ых годов, и выходит через полуоткрытую дверь. Снаружи над длинными рядами тощих сосен протянулось серое небо.
Гравийная дорога, огибающая коттедж, исчезает среди деревьев.
Рядом на кривом заборе уселась толстая ворона, она пялиться на девушку.
— Понятия не имею где я, — обращается Мириам к птице. — Спасибо за помощь.
«Хорошо, думай, — размышляет она. — Сосновая пустошь Нью-Джерси. Вроде бы так, да? Какой-то миллион акров низкорослого кустарника и супеси. А Луис умирает на маяке. В Нью-Джерси их не так уж и много… ох-х-х-х, где-то примерно пара десятков. Думаю, смогу обшарить их все за оставшиеся три часа, как только доберусь до цивилизации. Которая вот там, стоит только за угол завернуть, а под «завернуть за угол» я подразумеваю «до хрена километров»».
Невыполнимое задание.
«Это не может быть невыполнимо! — думает она. — Я же здесь. Но должна каким-то образом показаться там. Что судьба хочет, судьба получает, а судьба хочет, чтобы моя задница оказалась на маяке. Думай!»
Но Мириам не может думать. Её мозг попал в западню, бьется о стену, подобно пчеле у оконного стекла. Может, дело в боли, притупившей способность мыслить. Может, это шок и раны, прыгающие в тандеме и пытающиеся побороть весь мыслительный процесс.
Мириам ищет знак. Если судьба желает, чтобы Мириам отсюда выбралась, она должна дать ей зацепку.
В руке Мириам оживает телефон.
Он звонит и вибрирует. Последнее пугает её настолько, что она готова зашвырнуть телефон подальше в лес, словно это живая граната.
К счастью, Мириам удается подавить этот порыв. Она смотрит на экран.
Фрэнки.
Сердце скачет галопом.
Мириам отвечает на звонок.
— Чего? — интересуется она, пытаясь сымитировать тон Харриет. Похоже, опухшие губы и разбухшее горло весьма этому способствуют.
— Как девчонка? — спрашивает он. Сигнал слабый, но Мириам его слышит.
— Никаких неприятностей, — отвечает она. И немного приукрашивает: — Этот коктейль вырубил её.
Фрэнки молчит.
«Черт! Идиотка. Не стоит приукрашать. Харриет бы не стала».
— Ты в порядке? — подозрительно спрашивает он.
— Я в порядке.
— Ты другая.
— Сказала же: я в порядке.
Еще одна пауза.
— Ты говоришь так, как будто собираешься что-то сделать с девчонкой. Например, сделать больно.
— Не вынуждай меня…
— Ладно! Ладно. Господи, не стоит так нагнетать.
Мириам вздрагивает и решает, что это её единственный шанс.
— Ты где? — интересуется Мириам.
— Мы взяли дальнобойщика. Я и забыл какой он здоровый. Понадобилось две дозы, чтобы его вырубить. Ингерсолл засунул его в Эскалейд, а я возвращаюсь забрать грузовик и сжечь его.
— Куда вы его повезете?
— Ингерсолл притащил свою жукообразную задницу куда-то на высоту. Говорит, что грядет буря, поэтому он хочет использовать всю её мощь и, эмм-м… как он там сказал… прочитать небеса. Мы на маяке, который будут перестраивать. Наверное, соорудят новый… огромный новый маяк. Или что они там, к чертям собачьим, меняют на этих маяках.
— Где находится маяк?
— А что?
«Твою мать! Понятия не имею что!»
Мириам закрывает глаза и делает попытку:
— Я перед тобой не отчитываюсь.
— Извини, — отвечает Фрэнки. — Эм. Барнегат, мне кажется. Остров Лонг-Бич. Где бы это не было, тут воняет дохлой рыбой и медицинскими отходами.
— Мне пора. Девка очнулась.
— Поцелуй её за меня, — говорит Фрэнки.
— Не стоит быть таким милым.
Мириам обрывает звонок.
Она держит телефон в руке. Боль всё ещё присутствует в теле девушки — бьет, словно в барабан, — но больше её не беспокоит. Мириам чувствует себя живой. Она существует.
Глубоко вздохнув, она выходит на подъездную дорожку.
Сделав шагов десять, Мириам оборачивается.
Она возвращается в дом буквально на тридцать секунд.
Когда Мириам появляется на улице снова, у неё в одной руке пистолет, в другой — дневник, а мобильный телефон лежит в кармане.
Она уходит.
Глава тридцать шестая
Первый час
Мириам чувствует себя так, словно идет уже несколько часов. Она проверяет телефон и всякий раз видит, что прошло лишь пять минут, а то и меньше.
Дорога из щебня (хотя дорога — это слишком смелое название для того, что является сплошными ямами и колдобинами) тянется лентой через склоненные к ней сосны и слабые кусты ежевики; лентой, которую, кажется, раскатали в саму бесконечность. Такое ощущение, что ходьба Мириам ни на йоту её не продвинула вперед. Адреналин пропал; с каждым шагом мышцы деревенеют, а тоненькой внутренний голосок задается вопросом: «Я и правда умерла? Может, уже началось трупное окоченение».
Читать дальше