Пальмира Керлис: Тьма на вынос, или До самого конца

На меня плыла тряпичная кукла с зелеными кудрявыми хвостиками. На ее плоском бледном лице застыло мстительное выражение, глазки-пуговки злобно поблескивали. Меня словно холодной водой окатило. Это же моя игрушка… Старая любимая кукла, которую я зашвырнула в шкаф, получив на день рождения новенькую милую Барби с длинными шелковистыми волосами. Я испуганно отмахнулась, по затылку скользнуло что-то легкое. Развернувшись, я поймала тетрадку, исписанную мелким почерком. Мой дневник, брошенный на середине. Мама нашла его в тайнике под кроватью, прочитала и закатила грандиозный скандал, называя меня неблагодарной. Больше я дневников не вела.

Тишина сгустилась, сквозь нее прорвался тоненький мелодичный писк. Песенка двигалась по кругу и становилась все громче, мелодия казалась смутно знакомой. Из дыма вынырнула музыкальная открытка с нарисованным замком. Надо же… Я совсем о ней забыла, а в детстве часами слушала механические трели, пока она не сломалась.

Музыка стихла, вещи замерли в полете и опустились на пол, медленно растворяясь в дыму. Темнота вдалеке ожила и поползла ко мне, будто проголодалась. С каждым мгновением расстояние между нами сокращалось, а зал погружался во мрак. Ой-ой! Сзади раздалось шуршание. Я отшвырнула дневник и кинулась прочь, но ноги увязли в чем-то липком, с подозрительным запахом спелых слив. Бессмысленный рывок, и я оказалась на полу, в кромешной мгле.

– Не так быстро, – донесся шелестящий голос.

Я зажмурилась, втянув голову в плечи.

– За тобой не угнаться, – шепнул он над самым ухом.

– А ты гнался? – спросила я, стиснув зубы. Крик ужаса застрял в горле, и выпускать его не хотелось.

– Не верь ей.

Моей щеки коснулся обжигающий ветерок, сердце подпрыгнуло и ухнуло куда-то вниз. Хочу проснуться. Немедленно! Я вжалась в пол, но вместо покрытого лаком дерева пальцы нащупали мягкую обивку. Замерев, я осторожно приоткрыла один глаз. Темнота рассеивалась, вокруг вырисовались знакомые предметы: шкаф, пианино, сундук в углу. Я сообразила, что лежу на диване в квартире Лины. Сама хозяйка сидела рядом и курила.

– Как самочувствие? – поинтересовалась она, стряхивая пепел в пустую тарелку из-под сыра.

– Мне приснился страшный сон, – хрипло сказала я и заплакала.

Лина наклонилась и неловко погладила меня по голове. Сон был настолько реалистичным, что рука потянулась туда, откуда во сне торчала розовая блестящая рукоятка. Сыро… И липко. Я пролила на себя вино? Глупости, я его вообще не трогала. Ладонь была красной. Что происходит?! Я вскочила с дивана. Моя блузка сбоку была насквозь пропитана кровью.

– Это было на самом деле? Ты… вонзила в меня… нож?!

– Ага, – вяло протянула Лина, выпустив струйку дыма в потолок.

– С ума сошла?!

– Ты ведь жива. Так что не кричи.

Ее ответы звучали дико и абсурдно. Да все это было дико и абсурдно! И ни капли не смешно.

– Тамара… – закатила она глаза. – По какому поводу драма? Это что, была твоя любимая блузка?

– Не называй меня полным именем!

– Хорошо, Тома, – уже мягче произнесла Лина. – Прими душ, переоденься. Потом поговорим.

Я всхлипнула, покорно взяла предложенную кофту, единственную, что была велика ей на размер. Значит, мне подойдет.

В ванной стоял кисловатый запах затхлости. Облезлая душевая кабинка за грязной потрепанной шторкой, раковина с отколотым краем и унитаз, смыв в котором давно не работал, поэтому рядом лежал ржавый ковшик. Никогда не думала, что когда-нибудь рискну принимать тут душ, но сейчас мне было все равно. Лишь бы от Лины подальше. Я заперла дверь и трясущимися пальцами расстегнула пуговицы, с ужасом представляя себе рану, из которой толчками вытекает кровь. Рванула в сторону ткань… Под блузкой ничего не было. Ничегошеньки. Кроме пятна подсыхающей крови. Абсолютно целая гладкая кожа, без единой царапины. Ясно. Я сошла с ума. Обязательно запишусь к психиатру. И позвоню маме. И в полицию. И еще куда-нибудь.

Я скинула оставшуюся одежду и забралась в душ, стараясь ничего не касаться. Кран закашлял, хлынул практически кипяток. Кожа порозовела, под ноги потекла красноватая вода. Я стояла в душе до тех пор, пока от обжигающей духоты не закружилась голова. Натянула свою одежду и кофту Лины, оставив блузку валяться в углу, и вышла из ванной.

Лина ходила по комнате с веником и сметала осколки лампочки в кучу. Увидев меня, она выпрямилась и выдавила улыбку.

– Что это было? – спросила я, чувствуя себя нелепо. – Я умерла?