Василий Горностаев - Ролевой синдром - Ребилд

— Расслабься, — хмыкнул наблюдатель. — Считай, что тебе повезло. Но с Генмой не связывайся. Целее будешь.

Около дерева лежал пожилой мужчина. На лбу у него дымилось белое пятно.

— Есть у них один парень. — Андрей потряс смертного за плечо. — Делает все то же, что и я. Только жуть как топорно. Видишь?

— С ним все будет нормально? — я присмотрелся к жертве вампиров. Дедушке будто лоботомию сделали.

— В большинстве случаев, да. Кто-то оклемается, но, если здоровья не было, тяжко будет. Это как импульс, вызывающий у всех, кого не защищает система, магический микроинсульт. Они же не думают о больных, о стариках, о детях. Главное ведь набежать, и залить все цементом, без суда и следствия.

Я заглянул Андрею в глаза. — А какого хрена мы их тогда отпустили?

Эти парни даже хуже, чем монстры, с которыми мы сегодня пришли драться. С моральной точки зрения.

— Еще раз говорю тебе. Все сложно. А это их право. Закрепленное кровью, — с отвращением сказал наблюдатель. — И генма будут защищаться всеми возможными способами. Поэтому, наша с тобой задача, Ким — сделать все, чтобы им не надо было защищаться.

Тьфу. — Терпеть не могу политику и интриги, — скривился я.

— А тебе и не надо их любить. — Он вновь сверкнул глазами. — И даже это не самая большая сложность в нашей работе, Ким. Тебя это дерьмо не касается, а я ныряю в него с головой, каждый, мать его, день. Потому и прошу быть осторожнее. И без вас дел хватает. Главное, чтобы ты действовал оперативно и не плодил их. Чем больше поселение, тем сильнее упыри наглеют.

— Там недалеко моя мать живет, — как бы между делом сказал я.

Андрей удивленно хмыкнул, пожал плечами. — Не переживай. Если речь не идет о скрытности, они людей не трогают.

— Да я не переживаю. Она сама какого хочешь вампира съест, — из мамы бы вышел отличный агент. Через месяц не осталось бы ни одного открытого портала, генма убрались бы обратно в Амаравати и в наблюдателях отпала бы всякая необходимость. Просто, потому что находиться с ней на одной планете очень тяжело. Может, стоит купить ей договор. Ух как весело сразу станет.

— Жесткая женщина, — буркнул наблюдатель. — Я-то не сразу срастил, что ты в нее такой упрямый осел пошел.

— Ты извини, что я тут сыплю вопросами, — возмутился я. — Но кто дал упырям такие обширные права?

— Те же, кто дал нам силу, Артур. — ответил наблюдатель. — А раз правила есть, их надо соблюдать. Даже если это дерьмовые правила. Ибо без них будет еще в тысячу раз хуже. Пока ты этого не поймешь, мы с тобой не сработаемся.

— Я думаю, мы не сработаемся, пока ты лезешь в мою семью своими грязными руками, — ответил я.

Андрей начал трещать. — Действительно хочешь поговорить об этом сейчас?

— Да я так. Между делом. Чтобы ты не расслаблялся, если вдруг что.

…

Дядя Миша стоял посреди поля боя, на руинах больничного корпуса. Половина здания, если не больше, обвалилась, превратившись в гору кирпичей. Как я понял, именно под ней был погребен старец.

Олег помогал полицейским складывать вырубившихся людей на носилки. К счастью, если не считать потери памяти и разнообразных мелких ссадин, из смертных никто серьезно не пострадал.

А вот сам напарник сильно обгорел. Когда мы пришли на место, ему уже успели забинтовать руку.

Вика лежала в скорой. Ее левая нога ниже колена превратилась в кровавую культю. Загипнотизированные врачи вкололи ей столько седативных, что довели до схожего состояния. Жизни напарницы ничего не угрожало, но и досталось ей больше остальных.

— Чего ж придумать-то? — ворчал вслух Андрей, оглядывая поврежденные строения. — Утечка химикатов? Вот только откуда здесь, нахрен, химикаты… Если только сказать, что тайком свезли с мусоросжигательного. Черт, тогда придется там концы подчищать. Вот же пидрилы, весь план действий обосрали! Тут еще и вице-мэру мозги пудрить…

Его взгляд задержался на фонтане горячей воды, бьющей из — под земли. — Это откуда взялось?

— Здесь лечебные грязи, — ответил Олег. — Кажется, я случайно вызвал гейзер.

— Все-то у тебя случайно, Красильников… Хотя, это мысль. Скажем, что карман природного газа лопнул, все надышались, никто ничего не помнит. Молодец, начинаешь потихоньку реабилитироваться.

— Ты как, дядь Миш? — спросил я у командира. Как и я, он был весь бледный и тусклый. Куртка пропиталась кровью. Руки тряслись. Походу, в этом бою он превзошел сам себя, и вспомнил такое, что вообще нельзя вспоминать.

— На хер. — тихо сказал он. — Это был последний раз. Через двенадцать лет, пусть кто-то другой с ним корячится.