Дмитрий Дашко - Лучший из худших

«Знаю я, какого мнения ты о нашей работе», – вздохнул про себя Никольский, но в слух сказал другое:

– Да, после допросов нам удалось установить истину: первыми драку затеяли юнкера. Они оскорбили ваших солдат, а потом попытались ударить одного из них. Если хотите, могу назвать фамилию зачинщика.

– А зачем? – повёл плечами полковник. – Мне она ни к чему. Это пусть господин генерал разбирается. А лично у меня вопросов больше нет: я понял, что мои солдаты были вынуждены защищаться против многократно превосходящего противника. И они с честью вышли из этого испытания. У вас всё, господин ротмистр?

– Никак нет, господин полковник, – отрицательно мотнул головой собеседник. – Есть ещё один аспект, из-за которого я собственно и был вынужден вас побеспокоить.

– И что же это за аспект?

– Одним из солдат был рекрут Ланской.

– Ланской?

– Да, тот самый – убийца, который по приговору суда был ошельмован и лишён магии. Так вот, во время драки Ланской повалил одного из юнкеров и хотел задушить. Юнкер Остерман попытался спасти своего товарища и… понимаю, что это недопустимо, и Остерман понесёт заслуженное наказание, но…

– Что вы мнётесь как девственница перед свиданием? – буркнул Булатов. – Договаривайте, если начали!

– Юнкер Остерман пустил в ход магию. Попытался ударить по Ланскому разрядом молнии.

– И?

– И есть основания полагать, что рекрут Ланской, который как считается официально лишён магических свойств, сумел поставить вокруг себя защитную сферу.

– Ерунда! – фыркнул полковник. – Вашему Остерману показалось. В конце концов мы прекрасно знаем, что Ланские и Остерманы уживаются как кошка с собакой. Быть может, это просто поклёп.

– Всё может быть, господин полковник. Но я бы хотел установить этот факт точно.

– Что вы от меня хотите? – сурово сдвинул брови Булатов.

– Прошу передать в моё распоряжение рекрута Ланского.

Булатов покачал головой.

– Нет, господин ротмистр. На это я пойти не могу.

– Хорошенько подумайте, господин полковник!

– Вы мне угрожаете?

– Что вы! – сделал изумлённое лицо жандарм. – Как я могу угрожать кому-то, вроде вас?

– Действительно, – хмыкнул Булатов. – Особенно если учесть, что батальон не попадает под юрисдикцию корпуса жандармов, а нашими шефами является лично государь император и члены его фамилии.

– Но мне казалось, что мы все делаем одно дело, – не преминул вставить ротмистр.

– Дело одно, но вот способы – разные, – сказал как отрезал полковник. – И никого из моих бойцов я вам на растерзание не отдам.

– Хорошо, – вскочил ротмистр. – Только потом не говорите, что я вас не предупреждал. Честь имею! Не надо меня провожать, я сам найду выход.

Щёлкнув каблуками, он удалился из кабинета.

Хлопнула дверь.

Полковник опустил голову на руки и задумался.

Из этого состояния его вывела служанка с подносом, на котором стояли чашечки дымящегося кофе.

– Что-то стряслось, Фёдор Иванович? Ваш гость как-то быстро нас покинул…

– Всё в порядке, Маша. Знаешь, что – принеси-ка мне вместо кофейку чего-нибудь покрепче. Что-то нервишки шалят. Надо бы успокоить.

Когда Санников окончательно пришёл в себя, мы снова вышли из подъезда. Никого подозрительного на улице не было.

– Господин ефрейтор, давайте я вас провожу, – предложил я, но он только махнул рукой.

– Херня! Сам доберусь. Ты, главное, если у тёлки зависнешь, вовремя к автобусу подгребай – взводный за опоздание так вые…т, что ходишь не сможешь.

– Не переживайте, господин ефрейтор. Приду вовремя.

– Тогда валяй, – Санников с лёгким сердцем отпустил меня в дальнейшее плавание.

Прямо сразу идти в кабак смысла не было, если не изменяет склероз, он закрывался в полночь, поэтому я немного праздно пошатался по улицам, вдыхая выхлопные газы и прочие ароматы свободы. От вида девчонок в коротких юбочках чуть не сломал себе глазки и не вывернул шею.

Правда, большинству до меня не было никакого дело, смотрели как на пустое место. Ну да, я ведь даже не солдат – рекрут без погон.

Ужин как-то быстро переварился, захотелось жрать – другого названия подступившему голоду у меня нет. С грустью пересчитал мелочь в кармане, зашёл в первый попавшийся универсам и, побродил между полок, купил классический обед студента: кефир и пропахшую корицей сдобу. Она стоила чуть дороже обычного батона, но с момента начала армейской службы я понял, что мне реально не хватает сладкого, иногда даже во сне грезил о всяких пирожных и тортиках, так что решил не экономить, а прогулять весь свой ничтожный капитал.