Дмитрий Дашко - Лучший из худших

Почти все легковушки впечатляли размерами, такое чувство, что их «покусали» американские дизайнеры: ничего похожего на европейские малолитражки не попадалось, сплошные монстры с тремя местами впереди.

Должно быть эти «трактора» жрут туеву хучу бензина – мне пока не доводилось слышать о каких-то прорывных технологиях нового мира в плане автомобильного топлива. Всё те же привычные уху бензин да соляра. Газ не в ходу, про гибриды никто не говорил, как и про электромобили.

Многие легковушки напоминали обликом хищных птиц: такие же обтекаемые и стремительные. Видимо, перед массовым запуском, кузова уже вовсю продували в аэродинамических трубах – никаких тебе квадратов и прямых углов, всё закруглено и сглажено. Но и каплевидных извращений тоже не наблюдалось.

Мелькнула дорожная отворотка – в километре отсюда аэропорт, я успел разглядеть сигарообразный силуэт небольшого лайнера, выкрашенного в бело-сине-красную ливрею – привычный российский триколор. Здесь он считался торговым и использовался частными лицами, все государственные учреждения использовали официальную символику дома Романовых – чёрно-жёлто-белый флаг с имперским орлом.

Наверное, это здорово – улететь куда-нибудь на пассажирском самолёте. Только мне такое счастье светит лет через пять, и то, если выживу.

Но… меня учили находить удовольствие и в маленьких радостях. Например, в такой, как увольнение, которое только-только началось. А о том, что оно всё равно закончится – я не хотел думать.

Появился огромный, вылитый в бетоне, знак с гербом и надписью большими буквами «Череповец». Подъезжаем к черте города, скоро выходить.

Действительно, автобус въехал на щирокую, шестиполосную (по три в каждую сторону) рокаду, где-то под ней мелькнули железнодорожные пути. На перекрёстке свернул направо, покатил мимо трёхэтажных оштукатуренных домов с застеклёнными балкончиками, подъехал к чему-то вроде парка, засаженного густо растущими деревьями и кустарниками. По дорожкам прохаживались люди, а где-то в глубине виднелось что-то вроде бронзового памятника, но мне отсюда было не разглядеть какого.

Ещё один правый поворот, и автобус остановился.

– Конечная остановка, – объявил шофёр.

Двери распахнулись.

Мы вышли на улицу, щурясь от стоящего высоко в небе солнца. Погодка была просто замечательная, и от этого на душе становилось ещё веселей.

Мимо прошли две аппетитного вида девчонки в коротких, почти невесомых платьицах. Я проводил их восхищённым взглядом. Эх, не зря говорят, что самые красивые женщины живут в России!

– Хватит пускать слюни, Ланской, – хмыкнул мой компаньон. – Это дело отложим на потом. Сначала надо пожрать.

Как и во многих провинциальных городах, железнодорожный и автовокзалы располагались вблизи друг друга. Их разделяла маленькая, покрытая плиткой площадь.

От обилия ходивших не строем людей в гражданском, гудков составов, автомобильных клаксонов и прочих признаков мирной жизни, шла кругом голова. Я даже слегка растерялся, но Санников толкнул меня плечом и быстро привёл в чувство.

Мы перешли к остановке городского транспорта, чтобы сесть на нужный автобус.

Отсюда открывался хороший вид на оба вокзала. Железнодорожный впечатлял своей фундаментальностью – он явно строился лет сто назад и полностью соответствовал классическим архитектурным канонам тех лет: башни, лепнина на фасаде – не хватало разве что античных колон у входа.

Автовокзал являлся прямой противоположностью: прямоугольный, непритязательный, выстроенный в угоду утилитарности, а не красоте. Всё было подчинено только основной функции вокзала.

Подкатил маленький «бусик» – что-то вроде маршрутки. Практически все пассажиры покинули салон.

– Полезай, это «четвёрка» – наш маршрут, – сказал Санников. – Едем на нём без пересадок.

Минут через пятнадцать мы покинули тряское чрево автобуса.

– Ты, главное, по сторонам посматривай, – сразу предупредил ефрейтор. – Не приведи господь, на патруль нарвёмся – считай, увольнение закончилось.

– Есть посматривать, – рапортовал я, хотя не мог дать гарантии.

Зрение упорно не желало концентрироваться, я всё ещё находился под впечатлением от контраста с серой армейской действительностью. Здесь было слишком много интересного и притягательного, а яркие краски вывесок и витрин, не говоря о женских нарядах, только мешали сосредоточиться.

А ведь ещё недавно я бы лениво мазнул взглядом и прошёл мимо без всяких мыслей. Как мало оказывается нужно, чтобы твои ощущения стали такими обострёнными. Достаточно посидеть в тюрьме, а потом попасть в армию на здешний курс молодого бойца.