Александра Огеньская: Старовский раскоп

А сейчас уже понимал, что еще сколько-то времени взаперти — и просто рассудком двинется! С ума сходил от тоски, от плохо придавленного страха, от вони собственного грязного тела. Ненавидел эти стены, своих молчаливых мучителей, даже самого себя — за беспомощность. Но ненавидел монотонно, сквозь усталость и побои. И тишину. Не мог, определенно не мог больше здесь находиться, дней десять назад застал себя на том, что сидит в углу, подтянув колени к подбородку и, мерно раскачиваясь, бормочет как заведенный: "Не могу-не могу-не могу-не могу!" Казалось — стены надвигаются, потолок медленно проседает, вот-вот тяжелым прессом придавит жалкого человечка… Тогда лихорадочно вскочил, забегал по камере, ощутив, как в первые дни заключения, нестерпимый зуд деятельности. Магия здесь не работала, он даже уже привык почти, но ведь свет клином на магии не сошелся?! Живут же как-то другие люди без неё! А тут лишь бы за дверь выскочить — чутье говорило, что такой мощный барьер вряд ли может быть растянут на пространство большее, чем камера. Тут бы выбежать — а дальше "прыжок" за пределы здания и свобода! Только бы…

Тогда же принялся ковырять стену — старая, крошилась она легко, ногтями и черенком ложки получилось поддеть кирпич, и вот как раз вчера его уже удалось полностью вытащить из паза, а дальше дело ловкости. Зайдут они, два этих "шкафа", одному черенком в глаз, другому кирпичом по голове, и за дверь!

Снились сегодня бесконечное ковыряние в стене, пустые голубые глаза одного из охранников, стена, надвигающийся потолок, привычная уже ноющая боль во всем теле. Проснулся в холодной испарине, долго лежал в темноте, пока не включился свет и не наступило "утро", от нетерпения бегал по камере, потом поуспокоился, заставил себя присесть на подстилку, уткнуться лицом в колени, как обычно, чтобы не вызывать подозрений. Кирпич спрятал справа от себя, в левый карман сунул ложку…

Всё получится, только бы самую малость везения…

***

В девять часов вечера в декабре-месяце в городе уже совсем темно, витые фонарные столбы свет дают голубоватый, холодный, подстать времени года. В конусах света мечутся снежинки — целыми слипшимися хлопьями вытанцовывают сарабанду. Подвывает ветер, лезет холодными пальцами под тоненькую шубку бредущей сквозь сумасшедшее мельтешение девушки, небо черное-черное, а звезд не видно. Метель.

Город маленький, всего-то двести тысяч человек жителей, сонный и аккуратный до маниакальности, до идеальной геометрической правильности нешироких улиц и площадок, до точной линейности планировок кварталов. Кварталы — старенькие "хрущевки" с редкими вкраплениями более поздних "панелек" и совсем уж по меркам городка "роскошных" девятиэтажек. Центральные улицы с самого начала последнего месяца в году по далекой столичной моде разряжены в яркие гирлянды, прельщают витринами магазинов, оформленными старательными, но неумелыми копиями витрин той же столицы. Днем по улицам расхаживают фальшивые Деды Морозы в отчего-то желтых кафтанах, суют в руки прохожим рекламные календарики и предлагают бесплатно подключиться к какому-то там сотовому оператору. Мальчишки гоняют жирных прикормленных голубей на центральной площади, на картонках съезжают вниз по высоченной ледяной горке, хохочут… Шумно и весело.

Вечером всё иначе. Вечер в провинции начинается рано, часов в семь, когда закрываются первые магазины. Немного раньше пропадают "Деды Морозы", мальчишек зазывают ужинать, горожане, пряча носы в пушистые воротники, разбегаются по домам. В восемь еще можно встретить редких "сверхурочников", но к девяти город задергивает шторы желтых окон, наметает высокие сугробы и в них с уютом засыпает, изредка вздрагивая во сне взвизгнувшей сигнализацией автомобиля или протяжным воем бродячего пса. Только метель и ночь.

И Алина, по служебной надобности вынужденная навестить коллегу аж в другом конце города. "Наша служба и опасна, и трудна", конечно, но не до такой же степени! Поглубже запахнула тонюсенькую "шкурку", зябко поёжилась, ускорила шаг. Это же надо было такому случиться, чтобы именно в снегопад, именно в половине девятого Ларисе Сергеевне, которая на Старовском раскопе и в жизни не была ни разу, понадобились планы горизонтов! Вот немедленно вынь да положь! А интернета у Ларисы Сергеевны нет и прийти сама она не может — "ноют старые косточки", так что пришлось ножками топать. Главное, непонятно зачем. Отменила посиделки с приятелем Колей, которого сто лет уже не видела, раньше времени вынула из духовки курицу и вперед, к трудовому подвигу. Без дополнительной оплаты, разумеется.

Читать дальше