Александра Огеньская: Слепое солнце

— Джозеф Рагеньский? Его долго подбирали?

Пульсация становилась невыносимой. Светло-серое пятно надвигалось, ширилось и росло, и грозило затопить целиком. Внутри заспорили, перебивая друг друга, перекликаясь те, кто мертв, но кого растревожили и разбудили… Думаешь, он подойдет? У него Способности так себе… Зато здоров как бык, я тебе говорю. Нам подойдет. Тем более оперативник… Тем более?! Да ты в своем ли уме?! Оперативник! его же в первую очередь хватятся!.. Когда хватятся, будет поздно. А этот зеленый еще, сопляк. Он ни о чем и не догадается и ничего не заметит!.. Ладно, только в качестве запасного все-таки того продавца в лавчонке… Жаркие тени наплывали. Запахло чабрецом и полынью.

— Да, не сразу обратили внимание… Что вы со мной…

— Второй этап? Расскажи про второй этап.

— Подготовка места и определение времени… Прекратите! Я не буду отвечать на ваши вопросы! Что вы со мной делаете?!

Это точно не гипноз… Гипноза не может быть. Тогда что?

— Расскажи, Джозеф. Этапы ритуала.

Потолок зазеленел и заблестел фейерверками. Фейерверки отдавали всполохами в голове.

… Сложно всё это. Надеюсь, Маль разберется. А то подыхать от магического отката ой как не хочется!.. Рассказать? Почему бы и нет? Рассказать, и голоса из головы уйдут упокоятся. Рассказать бы… И с размаху лбом — в стену! И вмиг протрезвел. Аж зазвенело в ушах.

— Не. ет. Не расскажу, прекращайте ваши психоделические штучки! Зачем вам знать про обряд?!

— Так нужно. Мне нужно убедиться, что никто его больше не повторит… Давай, Джозеф, поднапрягись.

Алые стены густеют в бордовые, угрожающая амеба фигуры иерарха нависает над креслом. Кресло всё больше напоминает стоматологическое, или даже…

— У меня… кассеты…

— Помню. Второй этап, Джозеф? Расскажи про обряд и свободен!

Та стена. Глухая. Про второй этап Джош знал от и до. Только сказать не мог. Нет, если постараться… Только сейчас не нужно. Цезарь подсунулся под руку, взъерошенный Поверху сердитыми уголками, ёж, а не пёс. И зарычал — тихо, утробно. Лабрадор очень миролюбивая собака, когда дело не касается её хозяина.

— Убери пса! Собаку свою убери!

— Зачем вам знать про обряд? Что вы с этим знанием будете делать? Мало вам власти? Еще захотели?

Что бывает, когда алый туман наплывает на кирпичную кладку стены? Наверно, ничего не должно случиться, только в голове — скрежет и вой, и ворочаются тяжелые валуны, металлически звенит и трещит, словно на стену обрушился град. И Цез рычал на этот град. И Цез казался — Джош не верил себе — черной тенью, ощетинившейся шипами. И от шипов загривка в алой обволакивавшей массе поползли прорехи… А стена держится, хоть это сложно. Свет, знали бы, как…

— Убери собаку! — Джош знал, что теперь уже невозможно. Теперь уже Цеза не остановить, пока сам не успокоится. Теперь, когда алый туман начал редеть до сетки, рваться в клочья… — Да не нужен мне твой обряд! Мне нужно быть уверенным, что никто больше его не повторит! Что я смогу в нужный момент предотвратить! Что я буду знать, с чем имею дело, если вдруг! Светом клянусь! Я обязан защищать власть Круга! Обязан! Любой ценой! Порядок должен сохраняться! Ты хоть понимаешь?! Пустоголовые идиоты…

Алый туман исчез, растворивших во вновь жемчужной сетке стены, стало легче дышать. Цезарь примолк, но загривок по-прежнему ершился ежиными колючками. Джош поднялся, чтобы быть с теперь уже слабой тенью — Рафалом наравне, погладил, успокаивая, Цезаря.

— Я рассказал вам достаточно. А если будете сомневаться, вы всегда сможете спросить у меня. И не забывайте про кассеты. Не следовало бы… действовать так грубо. Научились у подчиненного?

Сетка стен неприятно выгибалась и колыхалась. Джош ощущал себя изрядно хмельным, хотя ничего крепче кофе с утра не пил.

— Не забывайся, мальчишка…

Цезарь опять зарычал.

— Уходи. Я узнал необходимое. И уверился, что твои ментальные щиты достаточно крепки. Помимо твоей воли эту тайну не узнает никто. Уходи, и чтоб я больше о тебе не слышал. Чтобы в оперативную работу соваться даже не смел! Возвращайся в лавку, где работал и больше не суйся никуда. Если у меня возникнут хоть какие-то подозрения… Кассеты тебя не спасут. Сам, лично… Поскольку это будет уже твой осознанный выбор.

— Верю. Значит, уволен? — Джош поймал себя опять на неуместной, наверно, туповатой ухмылке. Усилием воли загнал ее под маску сердитой сосредоточенности. — А что с Мэвой Коваль?

— Дело закроем, обвинения снимем. Хотя зря она так с Беккером. И по трупам стрельба — как минимум две статьи.