Даррен О'Шонесси - Город смерти

— Сандвич с яичницей и саламандрой в номер восемьсот шестьдесят три, пожалуйста.

И, сунув мне трубку, победительно выгнула брови.

Не задумываясь, я ляпнул:

— С гарниром из мышиного горошка.

Я положил трубку на рычаг, и мы в один голос расхохотались над нашей дурацкой проделкой.

— А кто там, в восемьсот шестьдесят третьем? — спросил я.

— Грязный старикашка, — сообщила Кончита. — Я туда забрела недели две назад, ну, совсем как сюда, а он лежит на постели голый с целой пачкой похабных журналов. Увидел меня, заулыбался и концом своим меня поманил. Старый извращенец. Козел. Мне прямо захотелось подойти и врезать ему по яйцам, но вдруг бы он меня поймал? Не хотела бы я, чтобы он ко мне даже прикасался. А если бы он начал меня всю щупать своими руками, гадости со мной творить…

Да, несмотря на юный возраст и совершенно невинный вид, Кончита не была неискушенной в жизни крошкой. Неприглядные стороны жизни нашего города были ей знакомы, и она знала, как с ними бороться. Мудра не по годам.

— И давно ты здесь? — спросил я.

— Да уже часа два, — лукаво подмигнула она.

— Ха-ха. Как остроумно. Ты понимаешь, о чем я спрашиваю: давно ты живешь в «Окошке»?

— Без пары месяцев вечность. Угадай, сколько мне лет.

— Не знаю.

— Вот потому я и говорю «угадай», дурачина!

— Тринадцать? — рискнул предположить я.

— Не-а.

— Четырнадцать?

— И близко не лежало.

— Пятнадцать? — То была моя последняя попытка.

— Мне пятьдесят восемь! — в полном восторге возопила она, чуть не сорвав голос.

— Для своего возраста вы отлично сохранились, — сделал я комплимент, подыгрывая ей, отдыхая душой после скучных диалогов о страховании.

— Да я просто каждый день купаюсь в волшебной воде, — проговорила она заговорщическим шепотом, прикрыв глаза. — Она происходит из Египта. В нашу страну ее привезла сама Клеопатра, когда прилетала в отпуск на машине времени. Вода делает меня вечно молодой, красивой, психически нормальной… и девственной. — Тут она игриво выгнула бровь в мою сторону. — Правда, последнее свойство необязательно должно быть вечным. С идеальным мужчиной в идеальном месте в идеальный момент…

— Поосторожнее, — предостерег я ее. — Ты сама не знаешь, что можешь накликать своими словами. А если я тоже извращенец, вроде того, из восемьсот шестьдесят третьего? Ты меня прямо подстрекаешь.

— Нет, — возразила она. — Ты хороший. Я с первой же минуты поняла. Плохие люди мюзиклов не смотрят.

Вот вам логика несовершеннолетней мечтательницы. Я решил не настаивать на своем; она и так мудрое дитя и однажды на своем опыте узнает: не все то золото, что блестит.

— Ты какие-нибудь занятные игры знаешь? — спросила Кончита.

— Шахматы? — Насколько мне помнилось, в шахматы я в жизни не играл, но стоило мне произнести это слово, как я увидел черно-белые клеточки доски, фигуры, ходы, увидел себя сидящим у камина, а напротив — «ту женщину»: смеясь, она съедала моего ферзя своим слоном, даже не догадываясь, что я ее обхитрил и через два хода ей мат. Как я мог…

— Шахматы? Фу! Нет, спасибо, — прогудела Кончита, зажав нос рукой, а второй помахивая в воздухе — отгоняя дурной запах, сбивая меня с мысли. — Шахматы — это просто болото. И бридж — тоже, и триктрак, и все эти сложные игры, где надо планировать и думать. Я люблю «Змейки и лесенки», «Ураган», шашки и всякое такое. У тебя такие игры есть?

— Нет, — извинился я, — но есть колода карт. Можно поиграть в «дурака».

— Ура! — радостно захлопала она своими руками в перчатках. — Обожаю «дурака». Я по нему мастер. Я чемпион мира!

Как оказалось, она не особенно преувеличивала. Первые несколько партий я позволил ей выиграть, как делают взрослые, играя с детьми, но затем попробовал взять реванш — и не смог. Соображала она молниеносно, как машина, глаз у нее был зоркий, а реакция быстрая.

— Надоело, — зевнула она, выиграв очередную партию. — От тебя никакого толку. Может, во что-нибудь другое перекинемся?

— В покер?

— Я не умею. Когда-то умела, но очень уж серьезная это игра, и Ферди так злился, когда я его обыгрывала и обчищала как липку… в общем, я это дело бросила и заставила себя забыть покер. Вот в покер на раздевание я умею… — Она улыбнулась — ей очень нравилось со мной флиртовать. — Но по отношению к тебе это будет несправедливо. Я так хорошо играю, что проиграть помогу даже нарочно, а тебе будет страшно стыдно остаться голышом у себя же дома, на собственной территории.