Эндрю Фокс - Блюз белого вампира

Дудлбаг опустился на колени рядом с Морин и ласково погладил ее по волосам.

— Успокойся, дорогая… Успокойся… Возьми себя в руки. Я подозревал нечто подобное. Расскажи по порядку. Мы должны знать все, от начала до конца.

— Господи… господи, прости меня.

Морин наконец подавила рыдания и подняла голову. От слез ее макияж размазался и превратился в диковинную маску. Над ручкой дивана был виден только ее перепачканный лоб и воздетые к небу глаза.

— Господи, я знаю, что не имею никакого права взывать к тебе. Никакого права. Но если в твоем сердце найдется хоть капля жалости к такому проклятому созданию, как я… пожалуйста, прости меня.

— Начни с самого начала, Морин.

— Десять лет назад мы… Я просто не могла больше жить вместе с Джулсом. Он сводил меня с ума. Не хотел слушать, что я говорю. Обещал сесть на диету и следить за тем, что ест, и месяц за месяцем становился все толще и толще. Он губил себя, губил того красивого мужчину, с которым я мечтала остаться вместе навсегда… В конце концов мое терпение лопнуло. Я велела ему убираться. Сказала, что если он не желает заботиться о себе, то пусть уходит. Я вовсе не хотела, чтоб он уходил! Совсем не хотела, но он все понял дословно. Оказался слишком бестолковым, слишком тупым. Он не догадался, что да, я на грани срыва, и тем не менее это всего лишь предупреждение… Я хотела, чтобы он стал другим, исправился… Я совсем, совсем не хотела, чтобы он уходил…

— Значит, на место Джулса ты взяла того, кто потом стал Мэлисом Иксом? Он стал твоим любовником, так?..

— О господи… Ну поймите вы… В доме стало так пусто. Через несколько месяцев я почти свихнулась от одиночества. Пыталась найти друзей в клубе, да там никто меня не понимал. Думала даже вернуться обратно, в поместье на Бамбу-роуд, но прошло столько лет… Я не могла явиться туда как неудачница, как толстуха, которая не в состоянии справиться с собственными проблемами. Мне было так одиноко! Из клуба я приводила мужчин, и с ними было еще хуже. Некоторые, до того как заняться любовью, пытались завязать разговор, и все же это не имело никакого значения. Я знала, что незадолго до рассвета они застынут, как вчерашние пончики, и отправятся вниз, в мою печь. Белые, черные, китайцы, испанцы, кто угодно… Через какое-то время это стало не важно. Я отправляла их в печь, и у них у всех было одно и то же выражение лица. Одно и то же — удивленно-глупое и застывшее. Как-то ночью в клубе я заметила, что на меня смотрит один паренек. Конечно, все они смотрели, но тот глядел по-особенному… Будто я нравлюсь ему как женщина, а не как кусок танцующего мяса. Он приходил в клуб несколько месяцев, по пять-шесть раз в неделю — темнокожий парень, молодой и симпатичный. С красивыми глазами и приятной улыбкой. Я думала, он подойдет ко мне так же, как другие, которых увозила домой, но нет. Он смущался. В конце концов я сама подошла к нему и привезла домой. Ночь прошла точно так же, как все остальные. Да только когда я выпила его кровь и смотрела, как он лежит в моей постели, лицо его было не таким, как у всех. Никогда в жизни не подумала бы, что могу так поступить, но я не бросила его в печь. Оставила спокойно лежать в постели, пока он не проснулся…

— Хватит, — сказал Джулс. — Я больше не могу все это слушать.

Морин со страхом в распахнутых глазах обернулась на глухой, безжизненный голос бывшего любовника.

— Джулс… Джулс, пойми, я представления не имела, что случится потом…

Он медленно покачал головой, как неисправный автомат, который с трудом принимает команды от слабого радиосигнала.

— Не надо. Ни одного слова не собираюсь слушать. Пошли отсюда, Дудлбаг.

Дудлбаг растерянно посмотрел на друга. Его голос, обычно такой уверенный и твердый, теперь прозвучал нерешительно.

— Джулс… я думаю… честное слово, нам надо остаться. Мы нужны ей сейчас. Давай выслушаем ее и…

Джулс развернулся и направился к двери. Открыл ее и, глядя в коридор, тихо сказал:

— Или ты со мной, или с ней. Выбирай. Я ухожу.

— Вся моя жизнь — одно сплошное бесконечное дерьмо.

— Неправда.

Джулс и Дудлбаг сидели за маленьким грязным столиком в «Таверне святого Чарльза». Джулс не захотел идти туда, где мог встретить знакомых. За исключением двух друзей и нескольких сонных посетителей у барной стойки темная, неопрятная таверна была пуста. Большая часть ее клиентуры сидела сейчас несколькими кварталами вверх по улице — в «Трамвайной остановке».

— Нет, правда. Правда. Одно сплошное дерьмо. Когда я рассказывал тебе про те четыре недели и про то, как ездил в Батон-Руж, то не все рассказал. Я сделал кое-что очень стыдное. Такое, чего не забуду, сколько бы мне ни осталось жить на свете.