Эндрю Фокс - Блюз белого вампира

— К чертовой матери, — побормотал он под нос, а потом обратился к сержанту: — Манкузо, стой тут и не двигайся! Я сам барахло свое заберу.

Он попытался обойти стол, но в это мгновение Манкузо вышел из транса.

— Эй, — вскрикнул он, неуверенно протирая глаза. — Вам сюда нельзя! Дальше стола могут проходить только сотрудники с правом доступа.

Вот черт! Такого поворота событий Джулс боялся больше всего. От нахлынувшей паники у него сразу свело желудок. Что теперь делать? Манкузо стряхнул остатки неуверенности и схватил нарушителя за руку. Живот у Джулса взревел реактивным самолетом. Он уставился Манкузо в глаза. Оставалось сделать последнюю отчаянную попытку…

Лицо сержанта исказилось от болезненного удивления. Он ухватился за живот.

— О господи…

Из его утробы послышалось раскатистое урчание — почти точная копия сердитых звуков из живота Джулса. Манкузо отпустил его руку и, стеная, попятился к двери.

— Господи боже мой… Мама!

Обхватив живот руками, будто тот должен вот-вот разорваться, он выскочил за дверь. По коридору пронесся звук торопливо удаляющихся шагов. Потом где-то хлопнула дверь. По всей вероятности, мужского туалета.

На следующие несколько минут у Манкузо появились дела поважнее.

Джулсу стало не по себе от мысли, что придется лазить по узким проходам между полками, забитыми ворованным барахлом. Однако выбора не оставалось. Он втянул живот и принялся за дело.

Почти вся одежда хранилась в самом конце помещения, упакованная в пластиковые пакеты для мусора. Джулс с отчаянием осмотрел бесконечные залежи ворованного тряпья.

Однако тут удача одарила его широченной, во весь рот, улыбкой. Его клетчатые брюки оказались приколоты к пробковой доске на задней стенке — растянутые, как скатерть на веревке для сушки белья. К брюкам кто-то прицепил записку, на которой синим маркером было написано: «Манкузо! Будешь лопать много пончиков — придется носить вот это». На полу под брюками, в открытом пластиковом пакете, валялась остальная одежда, бумажник и, самое главное, лицензия.

Джулс схватил пакет, сдернул со стены брюки и затолкал их — без записки — к остальным вещам. Пакет зажал, как футбольный мяч, под мышкой и стал торопливо пробираться обратно к дверям. По дороге смахнул с полок несколько автомагнитол и заехал носком ботинка в мраморный подбородок Джефферсона Дэвиса.

В тот момент, когда он уже огибал стол, дверь распахнулась. Вбежали двое полицейских — мужчина и женщина — и выхватили оружие.

— Ни с места! — приказал полицейский и направил пистолет Джулсу в необъятный живот.

— Какого черта тут происходит? — поинтересовалась его напарница, и при виде разгрома за спиной Джулса глаза ее вспыхнули. — Сперва Манкузо пронесся по коридору, будто у него задница в огне, а тут какой-то пузан собрался нас ограбить, как простой магазин.

Внутри у Джулса все будто заледенело. Выход был только один. Новый трюк, испробованный на Манкузо, до сих пор трепетал у Джулса на нервных окончаниях. Он пронзительно вперился полицейскому в глаза и попытался вспомнить, как в последний раз попробовал съесть сандвич с устрицами и что из этого вышло. Полицейский громко рыгнул и выронил пистолет. Потом сложился вдвое и стал с воем кататься по полу.

Джулс перевел взгляд на женщину. Она все еще держала его на прицеле, но уже гораздо неувереннее. Джулс постарался воскресить в памяти мерзкие последствия нескольких съеденных им креветок. Женщина с криком выскочила за дверь.

Джулс бросился следом по коридору так быстро, как позволял живот. Девица на входе попыталась преградить ему дорогу.

— Эй! Стойте! Со значком посетителя уходить нельзя! Мне надо вас отметить.

Еще немного Мысленной Диареи — и она заткнулась, как и все прочие. Ах если бы сейчас его могла видеть Морин!

На улице Джулс вдохнул — глубоко и самодовольно. В ночном воздухе, черт его побери, пахло победой! Конечно, на самом деле в воздухе пахло навозом и картонными коробками, гниющими в мусорном баке, да только это не имело никакого значения.

Как хорошо! Да какое там, к дьяволу, хорошо?! Великолепно! Последний раз он чувствовал себя таким живым и неотразимым в военные годы, когда нес вахту в доках в образе Плаща Возмездия. «Проклятие, — подумал Джулс, — жаль, на мне сейчас нет маски и плаща! Я опять молод! Джулс Дюшон возвращается! Хорош как никогда и готов помериться силами со всем, мать его, миром».

Он шел по набережной в сторону Эспланад-авеню, и ветерок прикасался к его лицу, как губы всех женщин, которые последние тридцать лет воротили от Джулса Дюшона носы. Он совсем не чувствовал себя больным. Ноги превратились в тугие пружины. Слабость и одышка, которые мучили его не одно десятилетие, пропали. Исчезли, как грязное белье в мусорной корзине. Даже его неугомонный желудок, и тот успокоился.