Евгений Щепетнов: Грифон

В кабинете сидел Петька, вяло попивавший чай из треснутого бокальчика, и Семеныч, начальник отдела, он же — «капитан Федоренко, Валентин Семенович, и как можно чаще»! Больше никого пока что не было, из чего я сделал вывод (сыщик!), что они или отправились в ад, или же отправились на «землю», по срочному вызову о преступлении.

— О! Наш Шерлок явился! — радостно отреагировал на появление моей скорбной фигуры Петька и закашлялся украденной у меня из стола шоколадной конфетой. — Ты чего всякую дрянь жрешь? У тебя на конфете не шоколад, а замазка какая-то!

Я молча подошел к Петьке, затем, несмотря на его довольно быструю реакцию, успел вырвать конфету из загребущих рук и бросил ее в мусорную корзину. Потом оглянулся на следующую за мной посетительницу и пригласил:

— Присаживайтесь за стол, вот сюда. Сейчас я с вами побеседую.

Женщина подозрительно оглядела обшарпанный кабинет, лишенный и признаков занавесок, скрипучие стулья разной конструкции, стащенные из разных кабинетов по мере истирания их задами более нужных для УВД товарищей, столы, не первой свежести. На моем столе сбоку имелось длинное пятно — я стесывал ножом нацарапанное задержанным гадкое матерное слово, присовокупленное к слову «менты». Один задержанный, пока мы отвлеклись, рассказывая ему перспективы отсидок и ждущие его кары, нацарапал гвоздиком пакостные определения этих самых ментов.

В общем и целом картина ее удручила, и настроение дамы резко ухудшилось — хотя куда было хуже-то, явно она проплакала всю ночь, на это у меня глаз уже наметанный. Я бросил на стол материал, полученный в дежурке, и сел напротив дамы, в очередной раз внимательно изучая ее внешность и лицо — надо же знать, какая пакость меня ожидает в будущем. От заявителей всегда надо ожидать пакости. Главная задача опера, как я уже уяснил за время моей недолгой службы, это не нахождение преступника. Если ты его найдешь — тебя не поощрят, не похвалят — ты же просто делаешь свою работу! Главное — это отбиться от заявлений потерпевших, рассказав им, убедив, что все равно никто ничего не найдет и их только затаскают, а еще — составить правильную бумагу, чтобы прикрыть свой худой (или толстый) зад. Зад у меня был не худой и не толстый, а в самый раз — девушкам нравился. Но прикрывать его я тоже научился виртуозно — мои бумаги могли служить образцом ментовской письменности этого тысячелетия.

Я мельком просмотрел заявление — в общем-то все понятно — бла, бла, бла — пропала дочь… бла, бла, бла и с ней кольцо-брюлик и какой-то там кулон с магическим наговоренным камнем, привезенным из Таиланда, — вроде как изумруд со свойствами охмурения противоположного пола. Дорогая, видать, штучка — первое, что пришло мне в голову. Эдакий амулетик, и все девчонки твои… (Вика, ох, Вика… мне бы этот амулетик…) И женщина тоже непростая — норковая короткая шубка, дорогие перстни, сапоги тысяч за десять, не меньше — я уже разбираюсь, как-то столкнулся с обувным делом. Седины нет — ухоженная, еще красивая, чуть отодвинуть подальше от глаз — сойдет и за тридцатилетнюю. Вблизи видно — морщинки вокруг глаз, а гладкая кожа — результат ухищрения мастеров косметологии и магов-лекарей. Интересно, дочь на нее похожа? Фото не прилагается. Ей… ага — семнадцать лет. Исчезла три дня назад. Обычная история… тиснула побрякушки, свалила с парнем, сейчас кувыркаются где-нибудь на даче, а потом будет отсиживаться, бояться приехать домой. Первый раз, что ли? Вон их сколько — стопа целая розыскных дел. Сбился с ног, по городу бегаючи.

Вообще, в розыске людей надо соблюдать один принцип: не спешить бегать и искать. Скорее всего, и так оно и бывает очень даже частенько, попавший чел сам привалит домой с повинной головой и помятой мордой. Хорошая бумага вообще-то должна вылежаться как следует, жаль, что этого не понимают мои начальники, требующие в десятидневный срок отписаться по факту.

— Итак, я вас слушаю, — тускло сказал я, вздохнув и покосившись на Петьку, исподтишка показывающего мне средним пальцем известную фигуру.

— Меня зовут Мария Васильевна Гринькова. Я мать пропавшей Василисы Гриньковой и хотела бы поговорить с вами по поводу розыска моей дочери.

— Вы принесли фотографию дочери?

— Да-да, конечно, — заторопилась женщина. — Вот, и не одну, возьмите!

Она щелкнула замком сумочки, кстати, очень даже дорогой, от Финкельштейна, и достала пачку фото дочери, положив их мне на стол.

— Я все ее фото взяла, на всякий случай. Все, что нашла у себя и у нее. Вот она маленькая, а вот в школе — она училась в школе с уклоном в лингвистику — а вот фото недавние, смотрите. Выберите, какие нужны для дела.