Евгений Щепетнов - Возвращение грифона

— Деньги где? — безмятежно осведомился Сергей.

— Отвечай ему! — приказал я (заклятие-подчинение было сделано на меня и на Василису, Сергея он игнорировал).

— Часть отдал за долг, часть лежат на антресоли, в пакете, — с готовностью ответил Альберт, — ваши монеты лежат вместе с коллекцией, в шкафу, под одеждой.

— Сергей, достань, пожалуйста! — попросил я. — Только позаботься, чтобы не оставить отпечатки пальцев, ладно?

— Ты чего?! Я что тебе, пацан? — оскорбился опер и демонстративно надел нитяные перчатки, которые достал из кармана.

Через несколько минут перед нами лежали наши пять монет, с которых все началось. А еще — миллион двести тысяч евро и около пяти миллионов рублей. Неплохая добыча.

— Что будем делать дальше? — спросил Сергей, шурша пачками денег и выстраивая из них домики. — На деньгах не написано, чьи они. Так что будем делать?

— Заберем, само собой. Деньги нам нужны. А коллекция будет доказательством. Эй, негодяи! Сделаете так: после того как мы уйдем, вы являетесь в управление ФСБ и заявляете, что совершили убийство, грабеж и готовы написать явку с повинной. И пишете все, что вы сделали у Козлоченко. А также все, что противозаконного вы творили, будучи полицейскими. Категорически запрещаю вам упоминать то, что мы были у вас в гостях и что это мы направили вас с повинной. Запрещаю упоминать имя Сергея. Нас тут никогда не было. Это только ваша инициатива, так как вы решили сбросить с себя груз вины. Все ясно?

— Ясно! Ясно! — нестройно забубнили негодяи, глядя на меня влюбленными глазами. Не удержавшись (вспомнил старого нумизмата, и ярость взяла — жил дедок, жил, никого не трогал, получал удовольствие от кружочков металла, именуемых монетами, а эти твари…), я приказал:

— В заявлении упомянете, что вы являетесь приверженцами гомосексуализма. И любовниками. Как вы это напишете — безразлично.

— Это жестко! — восхитился Сергей. — Теперь их будет любить вся колония! Если только не дадут пожизненное… там не разлюбишься. Ну хотя бы в СИЗО как следует отлюбят. Заслужили, уроды.

— Пойдете сдаваться через полчаса после того, как мы уйдем. Сергей, поищи пакет, а? Надо бабло сложить.

Из подъезда мы вышли тяжело груженные и довольные — все получилось так, как запланировано. Ну — за исключением ранения Сергея, конечно. Но от таких неожиданностей никто не застрахован. Пришлось изыскать в гардеробе Альберта чистые штаны. Сергеевы все пропитались кровью.

— И теперь куда? Надеюсь, баблом поделишься, поработитель?

— Теперь сидим у тебя в квартире, пока не притаскиваешь паспорта. И затем летим в Москву — устанавливать справедливость. Ты вот что — подумай, как нам туда долететь. Официальным рейсом мы не можем — с таким грузом денег да золота.

— А чего думать? Есть у меня один человек с частным самолетом. Семиместным. Дадим ему бабок и полетим в Белокаменную. Придется брать отпуск…

— А ты напиши рапорт на увольнение, да и поехали с нами. Будешь работать на нас. Зарплата больше, чем в полиции. Будешь так же искать злодеев, расследовать дела, только теперь за хорошие деньги. Как тебе это?

— Если прикажешь, то — да. А так… подумать надо. Зачем мне менять мою жизнь, вполне приличную и размеренную, на должность какого-то частного сыскаря? Зарабатываю я неплохо — официально и в черную, так что…

— Ну, как знаешь. Неволить не буду, — слегка обиделся я.

Почему-то мне казалось, что Сергей сейчас же крикнет: «Да, да, конечно! Я всю жизнь мечтал работать на тебя!» Не так, конечно, но что-то в этом роде. И когда он высказал то, что думает, стало ясно, что не все так просто. И правда — зачем ему менять размеренную, сытную жизнь на неизвестность? Связываться с двумя «преступниками», гонимыми по свету, как перекати-поле.

Когда подходили к дому, где находилась квартира Сергея, обратили внимание на то, что возле него стоит толпа народа, припаркованы автомобили с надписями «Телевидение», стоят патрульные автомобили полиции и творится всеобщая суета. Вокруг важно ходят люди в белых халатах, а человек, напоминающий всех чиновников на свете, стоит перед парящими в воздухе автоматическими телекамерами и вещает, тараща глаза и надувая щеки.

Мы вначале насторожились и встали в сторонку — не по нашу ли душу прикатила вся эта камарилья? Оказалось — нет. Впрочем — да. Впрочем… тьфу! В общем — велось расследование того, как это все граждане в радиусе пятидесяти метров разом стали обладателями гладких, как бильярдные шары, голов. Моя работа, однако.