Константин Соловьев: Слуга Смерти

— А потом появился я.

— Молодец! Налить тебе? Пожалуйста, мне несложно… Видишь, тебе уже начинает здесь нравится! И ты совершенно прав, именно твое появление в начале второго акта превратило этот беспокойный водевиль в перворазрядную драму!

— Ты испугался меня, — сказал я отчетливо, глядя ему в глаза. Но Макс не смутился, напротив, подмигнул мне:

— Еще как! Твое первое появление вызвало у меня легкое беспокойство, второе же заставило серьезно задуматься.

— И это действительно было совпадение.

— На следующий день я уже это знал. У меня есть друзья в жандармерии, дорогой Шутник. Но тогда подобное совпадение показалось мне нелепым. Я знакомлюсь с Мартой Блюмме — является господин Курт Корф! Я устраняю свидетеля нашего неудачного знакомства — добро пожаловать! — упомянутый господин уже рядом! Согласись, тут у кого угодно нервы бы напряглись изрядно.

— Не спорю. И ты попытался меня прощупать.

— Мне кажется, подобный разговор у нас уже был… Французы называют это чувство «дежа вю», звучит глупо, но вполне уместно… Может, продолжишь вместо меня? От долгих разговоров у меня пересохло в глотке.

— Могу. Ты отвел меня в «Императора Конрада», где попытался осторожно выяснить, что мне известно. Ты рассудил, что раз я не бросился к жандармам, значит, или не до конца уверился в личности убийцы, или вообще не разбираюсь в произошедшем. И, наверно, тебе было очень смешно, когда я излагал свою теорию о том, что оба трупа — дело рук одного убийцы.

— О нет, — вставил Макс, отрываясь от кружки. — Уверяю, мне ничуть не было смешно. Скорее, мне было очень неуютно. Но ты продолжай!

— Не понимаю, почему ты хочешь услышать от меня… Но воля твоя. Убедившись, что явных улик против тебя у меня нет, ты все же решил отправить меня к нашей общей знакомой. Не знаю, осторожность ли это была, или паника, или ты рассудил, что я подозреваю тебя, но из скрытности своего характера не тороплюсь выкладывать карты. А может, ты был перепуган настолько, что рефлекторно старался убрать всех тех, кто имел отношение к Марте Блюмме.

Я ждал, что Макс вставит в этом месте пояснения, и готовился незаметно сместить тело на дюйм в сторону — когда Макс начинал говорить, он немного терял бдительность, любовь к болтовне его все же подводила, — но он смолчал и мне пришлось продолжить.

— Еще когда мы говорили с тобой там, ты уже знал, что убьешь меня. Поэтому и разыграл ту нелепую комедию с приступами паранойи, умоляя меня не распространяться об этой теории. Одно дело, когда убивают тоттмейстера — в городе много людей, которые ненавидят смертоедов, очень много людей. Такое редко, но случается. А вот когда тоттмейстер утверждает, что в городе действует хитрый и изобретательный убийца, а быть может, и его коллега-убийца, и на следующий день его убивают — тут даже у дурака возникнут вопросы. Может, этот бедняга был не так уж и неправ?.. Может, надо повнимательнее проверить свидетелей, повторить осмотр трупов?.. Ты хотел избежать этого. И упросил не рассказывать о собственных теориях жандармам. Так ведь?

— Допустим, — Макс все еще хранил молчание, но, судя по широкой улыбке, он упивался моим рассказом. Так гурман может смаковать отличное вино. Макс всегда был гурманом.

— Но я не могу понять, почему ты промахнулся той ночью. Ты прилично стреляешь, не метко, но достаточно, чтобы положить две пули в грудь с трех шагов, пусть даже и в темноте. Ты тоттмейстер, тебя не страшат мертвецы. Ты достаточно хладнокровен, когда это необходимо. Отчего же?

Макс вздохнул:

— Представляешь — не смог.

Я уставился на него:

— Не смог убить меня?

— Вроде того. Я видел, как ты приближаешься, Шутник, ты стоял рядом с фонарем, и я мог побиться об заклад, что с такого расстояния всажу как минимум одну пулю тебе в живот. Но не смог.

— Сейчас это тебе, кажется, не сильно мешает.

— О, сейчас другое дело, — он опять вздохнул, получилось почти серьезно. — Убить близкого человека ночью, на улице, у крыльца его дома… Фарс и подлость. В конце концов я действительно привык к тебе за эти годы. Ты туго соображаешь, медленно действуешь, у тебя ужасный вкус и совершенно нет искры настоящего тоттмейстера, но все же твое общество в чем-то приятно. Нет, я не мог убить тебя там.

— Но зачем-то выстрелил в Арнольда.

— Этот остолоп едва не наступил на меня в потемках. Не мог же я позволить, чтоб он схватил меня там! Я оглушил его выстрелами, особо не стараясь повредить, и ретировался. А дальше все пошло еще хуже. Во-первых, ты все же заявился в полицай-президиум, где на весь город раззвонил о покушении и демонстрировал своего ручного мертвеца, простреленного в двух местах. И теперь даже идиоту стало ясно, что убивать тебя, по крайней мере прилюдно, очень рискованно. Потому что это будет свидетельствовать о настоящей охоте, и господа жандармы, опять же, навострят уши, затребуют твои последние дела и вообще завертят карусель. Кроме того, этого точно не проигнорирует Орден, а его ищейки дадут во многом фору серым крысам. Простите, дружище Антон, я не со зла.