Юлия Бекенская - Кошкины сны

— Я слушаю, дружище, — вздохнул он.

— Теория котоцентризма, — начал кот.

Издевается, подумал Никита.

— Теория котоцентризма, — продолжил собеседник с нажимом, — уходит своими когтями в тот период, когда зарождался этот город. Петербургский пра-кот, любимец Петра…

— Разве у Петра был кот? — спросил Никита.

— Петр построил город, — был веский ответ, — разве можно сделать что-то стоящее, не имея поддержки кота?

— Да, в самом деле…

Кот застыл, словно проверяя, нет ли в ответе иронии, и продолжил:

— Мы не любим перемен. Поэтому все, что можно было сделать постоянным, стало таким: дождь идет строго по расписанию, мосты растут по схемам. Пра-коту пришлось повозиться, намурлыкивая архитекторам чертежи. Весь город, развод которого — произведение искусства, подчинен ритмам котогармонии. И только вода переменчива.

Никто не знал, где возникнет Нева в следующий раз. Годы наблюдений позволили обезопасить котов и горожан. Установить порядок, в котором никто не рискует проснуться в одно ужасное утро в своем доме, в своей постели, но на дне речном…

— Круто, — восхитился Никита. — А как вообще тут передвигаются, когда город разведут?

— Никак, — припечатал кот, — на развод города нельзя смотреть. — Он словно цитировал по памяти: — Его необходимо переждать за ставнями, или — прижавшись к любой вертикальной тверди, исключая гранит…

— Почему гранит?

— По кочану! — отрезал он. — Гранит — это набережные. Самая нестабильная структура после воды.

— Тэкс, — он задумался. — На Лиговке тебе делать нечего, нет там Марго. Метро запечатано до пяти… вот бедолаги, кто застрял — так и катаются по кругу. Значит, сейчас выйдешь на набережную. Дороги — час с небольшим, только в три тридцать опять город разводят. В обрез.

— А… завтра? — спросил Никита.

— Если тебе сказали сегодня, значит, сегодня. Завтра тебе откроют, только вот куда ты от них попадешь? Твердо решил?

— Н-не знаю, — сказал Никита с запинкой. — Но не нравится мне. Как я понял, Лена, — он покосился на дверь, — что-то сделала, чтобы вызвать сюда… Черт, вызвать — как духа, прям! Меня из… оттуда, короче. И думает, что я останусь. Она похожа, но — другая.

— Интересно, какой бы стала твоя, если б ты пропал? — заметил кот.

— А она понимает, что я — не тот?

— А тебе что за дело, если решил?

— Ну, надо же ей объяснить…

— Что? Что она украла тебя у другой? Что ты — не тот, которого она любила, а тот пропал насовсем? И ты готов на все, чтоб удрать, потому что она — такая же, да не та? А ты думал, горе женщину делает мягче и красивей?.. — прозвучало в голове скороговоркой.

— Ты что? — крикнул Никита, — да какое тебе дело?!

— Эти твои мысли, как рыбки в аквариуме. Плавают так близко, что зацепить их — пара пустяков… — он растопырил когти и деликатно погрыз между ними, — опять собаки блох натащили, чтоб их…

— Но это же не мой мир, — заорал Никита, — я привык мосты разводить, понимаешь? Мосты! Я не умею тут жить!

— А хочешь? — спросил кот.

— Интересно было бы… посмотреть. И живы все тут. Кроме меня…

Кот смотрел, не мигая. Словно ждал, когда до Никиты дойдет.

— Живы… все? — прозревая, спросил он, — мама… батя?..

— Я тебе что, горсправка? — огрызнулся тот. — Мне-то откуда знать?

— Понятно, — кивнул Никита, — я пойду, наверное. Только попрощаться надо бы?..

— Иди уже, — ответил Ватсон, — поняла она все. Засунь свои прощалки знаешь куда!

— Ты чего, рыжий? — опешил Никита.

— Думаешь, легко? — прошипел кот, — я дежурный. Весь подъезд: головные, сердечные боли, живот или артрит — все на мне. Боль душевная — туда же! Слава богу, нормальные люди спят. Только на первом этаже у мальца зубки режутся. И вы оба на мою голову. Иди!

Никита кивнул и пошел по ступенькам. Бросив взгляд вверх, увидел, как исчезла светлая полоска под дверью.

— Про телятину не забудь, — прозвучало вслед.

Та же Нева. Привычный запах — огуречный с воды и бензиновый с улиц. Нормальный Питер, а не город Рубика, где в смотрящих — коты. За полдороги он не встретил ни одного прохожего. Как они, вообще, тут живут? Сидят за ставнями, бедолаги. А самая козырная питерская отмазка — мосты развели, не успел? у них, наверное, так: город развели… светлая память!

Клочками потянулся туман. Никита шел, потом бежал, понимая, что не успевает. Двадцать семь минут четвертого. Сейчас ему надо быть где угодно, но не на улице. Увидел мост, бросился к нему и понял вдруг, что уже не один.