И тотчас я соображаю, что сверхмеры предосторожности я могла бы и не принять, если бы он кое-чего не выдал. Или всё-таки приняла бы — учитывая хороший обзор местности на просвет?
— Вы хотите сыграть в навязанную свыше игру? — говорю я куда тише прежнего. — Вам этот миллион необходим прямо до смерти? Вы так привязаны к своим взрослым детям? А, любопытно, — они к вам тоже?
— Да. И три «нет», отвечает он гораздо твёрже прежнего. — Только игра не их. Игра, по сути, моя собственная. То есть я согласен был рисковать до последнего предела, но не ради денег. И не для своей компании. Для вот них.
На последних словах я почувствовала в осеннем воздухе нечто. И вскинула голову.
Они выступили из-за каждого ствола. Нет — вышли из древесных стволов: тонкие, как двумерные тени, которые плавно разворачиваются в трехмерную проекцию. Тёмные кавалеры в старинных костюмах времён Регенства и светлые дамы в кружевных корсажах и фижмах поверх кринолинов.
— Я немного лукавил, говоря про людей, — проговорил Нобиру Тагноль. — Хотя, по правде говоря, мог бы ожидать, что вы поймёте.
Белый Длиннокот Нобиру и Чёрный Длиннокот Тагноль. Призраки интернациональных имиджборд. Белокот и Чернокот. Белобог и Чернобог. Чёрная Кошка и Белый Кот режиссёра Кустурицы. И Которёк — Великая Шутейная Битва добра и зла, которая закончится воцарением вселенской гармонии.
Кажется, я в благоговейном восторге прикоснулась ладонями к щекам.
Предки нашего племени — или оплотнившиеся воспоминания о них?
Но тут рациональная половина моей бретонской натуры взяла верх над иррациональной.
— Похоже, логры Арморики с лихвой вернули себе прежнее влияние, — проговорила я. — Несколько пошатнувшееся в связи с разгромом альбигойцев, клеветой на тамплиеров и поголовным атеизмом эпохи всеобщего просвещения. И дошли до того, что хитростью выманивают на себя отколовшийся род, пожелавший обрести независимость.
— Четвёртое «нет», — сказал мой как-бы-клиент. — Мы ждали лишь возможности предъявить себя так, чтобы вы все уверились в нашем реальном — и вовсе не иллюзорном существовании. Кому как не вам, друидесса Каменных Деревьев, говорившая некогда с духами древнейших, могут быть доступны такие вещи!
— Так вы в самом деле один из Древних? — спросила я в замешательстве.
— Я состою в их братстве, но как простой смертный, — улыбнулся он. — Таких становится всё больше. Возможно, глобальная Сеть виновата — она ставит знак тождества между плотным бытием и тонкими материями.
Он помолчал, наблюдая, как призраки дриад мягко скользят за кулисы, откуда появились.
— И что — я их больше не увижу? — спросила я.
— Сегодня — точно, — ответил человек с глубокомысленной кличкой. — Потому что нам с вами предстоит доделать нашу работу. Я так думаю, большая-пребольшая куча монет не повредит даже тем, кто овладел легендарными сокровищами Соломона. Видите ли, я неточно выразился насчет детей. Мне наследует старшая дочь — она скорее логр, чем людское исчадие. Оттого я испытываю к ней большое, всепоглощающее уважение. Ну, а с моей страхолюдной конторой и её махинациями можно разобраться и не на таком высоком уровне.
…Я, еле передвигая ноги от усталости, но спокойная и довольная, шагала к выходу из парка. Гладкошёрстый пепельный котяра с белой манишкой на груди, разделённой черным галстучком, некоторое время следовал за мной по пятам, но мало-помалу отстал и, наконец, скрылся в кустарнике под заполошные вопли воробьёв.
Счастливой ему охоты…
Что такое оборотничество, спрашивает себя аноним по кличке Благородный Волк, как не умение кровно родниться со всем живущим? Сущность не замыкается в оболочке, которую предписывает социум, оболочка не превращается в жёсткий кокон. Умение в идеальном пределе стать всем — значит понять и принять всё: поток и дерево на его берегу, воздух и ястреба в чистом небе, море и дельфина, огонь камина и саламандру, жреца и жертву, убийцу и убитого. Только на монолитном фундаменте всеобщности всего сущего можно позволить себе стать изменчивым и пересчитать собой все формы. Только будучи в идеале таким же причастником вечности, как наша родная планета, можно излить себя в сосуд, безупречно повторяющий тело её царя-самозванца.
Я повторяю — безупречно. Когда никакая из проб на отцовство-материнство не уловит малости, отличающей неподвластного произволу смерти от того, кто полностью этому произволу подвластен.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу